История России - Новейшая история России и стран бывшего СССР

6451935

Содержание: Задача союза русского народа. Отношение союза русского народа к Государственной Думе. Раскол между союзом и Дубровиным. Отношение союза к террору. Политические убийства. Выборы в Государственную Думу в 1907 и 1912 гг. Отношение к выборам союза. Правительственные субсидии. Десятимиллионный фонд. Выдача 8 - 9 тысяч на «Земщину». Отношение Коковцова и других министров к субсидии. Объяснения Маркова в Государственной Думе по вопросу о субсидии. Фиксированная сумма и суммы случайные. Щербатов и Хвостов. Расходы союза. Денежные отношения с министрами и денежные операции союза вообще. Курская газета и «Вестник союза русского народа». Типография союза. Отношение Протопопова к союзу. Отношение к Распутину. Толкование названия «земско-соборники». Вопрос о закрытии и разгроме союза. Марков и Замысловский. «Гроза» и «Русское Знамя». Отношение к союзу Михаила архангела. Идея объединения монархических организаций. Политика Столыпина по отношению к правым организациям. Местные власти и союзы. Съезды правых. Борьба с нарастающей революцией. Состав союза. Объединение правых членов Государственной Думы и государственного совета. Вопрос о перередактировании основных законов. Представление верховной власти записок. Попытки отделов союза вызвать погромы. О субсидировании «Русского Знамени». Телеграммы на высочайшее имя от отделов союза Отношение к войне. Речь в Думе. Кадеты и левые. Их вина. Инцидент в Государственной Думе.



Председатель. - Николай Евгениевич, вы изволите быть членом 3-й и 4-й Государственной Думы от Курской губернии и одновременно состоите членом союза русского народа? Давно ли вы состоите членом союза русского народа?

Марков. - С 1907 года; до этого я был в курской партии народного порядка, соединившейся потом с союзом.

Председатель. - С каких пор вы были членом курской партии?

Марков. - Я был одним из ее основателей, а она основалась в конце 1905 года. Все они возникли, более или менее, в это время.

Председатель. - Николай Евгениевич, не будете ли вы добры, в нескольких словах, очертить нам задачи союза русского народа [175] и основные линии реализации этих задач, главным образом, за последние годы?

Марков. - За какие именно годы?

Председатель. - Может быть, вы дадите нам очерк возникновения организации, расскажете о причинах раскола с Дубровиным и затем, несколько подробнее, остановитесь на истории союза за периоде 1912 - 1914 гг.?

Марков. - Рассказывать всю историю будет очень много, может быть, вы зададите отдельные вопросы, иначе я могу говорить не то, что нужно.

Председатель. - О задачах, о целях и способах действий?

Марков. - Задача - укрепление монархической власти в России.

Председатель. - Укрепление монархической власти в чистом виде, без конституции?

Марков. - В самодержавном виде, как она существовала до 1 марта.

Председатель. - С Думою или без законодательных установлений? Вы говорите, до 1 марта 1906 года?

Марков. - Я говорю про 1 марта 1917 года, т.-е. до момента отречения императора Николая II.

Председатель. - Скажем, до 2-го марта.

Марков. - Это была задача основная. Затем - укрепление прав русского народа.

Председатель. - Значит, с Государственной Думой и государственным советом?

Марков. - В нашем утвержденном уставе ясно значится, что мы признаем Государственную Думу и должны в ней работать. Это напечатано в нашем уставе.

Председатель. - Эта часть устава была не только на бумаге, но и в жизни?

Марков. - Да, поскольку это зависело от нас.

Председатель. - Если были такие задачи, т.-е. устав реализовался в жизни, чем же объясняются ходатайства с мест, направлявшиеся, главным образом, против Государственной Думы, т.-е. против данного строя?

Марков. - Я таких обращений не помню.

Председатель. - Разве вопрос о необходимости перехода к строю, до основных законов 1906 года, не дебатировался в союзе русского народа и не был предметом желаний, быть может, домогательств отдельных частей и даже центра?

Марков. - Союз русского народа весьма большая организация, имевшая одно время около трех с половиной тысяч отделов. Таким образом, там были возможны самые различные взгляды отдельных лиц, групп, даже отделов, так что говорить об этом, как о чем-то однородном целом, которое могло бы одинаково [176] мыслить, я не могу. Имелись всевозможные течения, что и привело к расколу, о котором вы изволили упомянуть. Основное наше течение, действовавшее по уставу, признавало Думу, и доказательством этому было то, что мы в Думу пошли, - мы не могли бы пойти в Думу, если бы мы, как таковую, ее не признавали.

Председатель. - Можно итти в Думу, чтобы внутри самой Думы ее отрицать.

Марков. - Фракция, которая была наполнена членами союза русского народа, никогда на такую позицию не становилась и никогда действий, направленных к уничтожению Думы, как таковой, не проявляла.

Председатель. - Но вы не станете отрицать, что в пределах вашей организации, в пределах трех с половиной тысяч отделов, были отделы, не принадлежавшие, повидимому, к центральному течению и хотевшие поворота назад?

Марков. - Несомненно, были группы, которые считали, что вообще Думы не нужно. Такие группы имеются и теперь.

Председатель. - На чем же произошел большой раскол между вами и Дубровиным?

Марков. - Главным образом, на разном понимании задач союза русского народа. Течение, к которому принадлежал я, считало, что Дума есть народное представительство, и в той форме, как она была замышлена актом 1905 года, она необходима; противуположная. партия находила желательным пересмотр и изменение этого законодательства, так как не была им удовлетворена. Как левые партии не были удовлетворены Думой, так и наша партия была неудовлетворена, правда, положим, с другой точки зрения.

Председатель. - Вы считаете дубровинское течение и отколовшуюся самостоятельную организацию правым течением союза русского народа?

Марков. - Да, они составляли крыло наших крайних правых.

Председатель. - Скажите, когда и при каких обстоятельствах произошел формальный раскол?

Марков. - Это назревало постепенно, так что очень трудно найти грань, но завершением процесса, который длился все время, был, конечно, отказ Дубровина в 1910 году или в конце 1909 года от звания председателя союза русского народа.

Председатель. - До каких пор продолжался этот раскол и почему произошло опять объединение в одно течение?

Марков. - О каком объединении вы изволите говорить? 

Председатель. - Об объединении дубровинской ветви союза с вашей ветвью.

Марков. - Этого объединения, к сожалению моему, никогда не происходило.

Председатель. - Как относился союз русского народа к террору? [177]

Марков. - Достаточно отрицательно.

Председатель. - Но ведь был период, когда в составе союза русского народа образовался особый боевой отдел?

Марков. - Нет, такого времени никогда не было.

Председатель. - Это время совпало с временем революционного движения 1905 года.

Марков. - О существовании боевых организаций я слышу в первый раз. Правда, я читал в газетах противного нам лагеря обвинение со стороны левых партий, но это не верно.

Председатель. - Так что вы это отрицаете?

Марков. - Никогда не имел к этому доказательств.

Председатель. - А убийства отдельных деятелей левых течений, противных союзу русского народа, вы не считаете, что они были организованы?

Марков. - Для меня это до сих пор загадка. Может быть, это и было организовано, но кем?

Председатель. - Боевой организацией.

Марков. - Убийства лиц левого лагеря редки и немногочисленны.

Председатель. - Три ярких случая - Иоллос, Герценштейн и Караваев.

Марков. - Три случая за 10 лет. Я думаю, что самая их малочисленность и сравнительная незначительность лиц убитых свидетельствует, что не было сколько-нибудь серьезной организации.

Председатель. - Вы делаете оговорки, будем говорить об организациях прямо.

Марков. - У меня, за время моего пребывания в союзе (а я пробыл в нем достаточно долго и в последнее время руководил им), нет никаких данных к тому. Я всегда считал возмутительной клеветой, что союз русского народа организовывал убийства и притом таких, сравнительно невинных людей, как Иоллос, Герценштейн и Караваев. Я, прежде всего, не видел никакой логики в этом: я могу понять, что можно убить человека, но надо иметь для этого логическое основание.

Председатель. - Вы вступили в союз в 1907 году; может быть, эти убийства и расцвет деятельности боевой организации относились к предшествовавшему моменту?

Марков. - По времени, меня тогда не было в Петрограде (это происходило в Петрограде или около Петрограда), но хотя я и не состоял еще в союзе, все же я был знаком с делами союза. В организацию я вошел убежденно, нисколько в этом не раскаиваюсь и прямо свидетельствую, что, по моему мнению, это обвинение - ни на чем неоснованная клевета.

Председатель. - Может быть, такая организация была при том крайнем правом течении, о котором вы изволили упомянуть в связи с именем доктора Дубровина? [178]

Марков. - В то время доктор Дубровин был председателем, т.-е. руководителем, а не представителем особого течения. Напротив, мы, так называемые земские соборники, вошли позже. Так что я думаю, что он выражал вполне идеалы союза русского народа того времени.

Председатель. - За период, предшествовавший началу вашей деятельности в союзе русского народа, вы не ручаетесь, так как не знаете, что там было?

Марков. - Если важно мое мнение, то я выражаю убеждение, что ни доктор Дубровин, ни его единомышленники (конечно, я разумею главных деятелей) не могли в этом участвовать.

Председатель. - Можно называть ваше течение союза русского народа земско-соборниками?

Марков. - Это не основано на каком-нибудь акте, но это довольно определенный термин...

Председатель. - На вашей памяти, таким образом, выборы в две Государственные Думы - 1907 и 1912 гг. Скажите, союз русского народа принимал участие как в тех, так и в других выборах?

Марков. - Да, принимал.

Председатель. - У вас не было разногласия в отношении к этому факту?

Марков. - Имелись разные течения. Были течения, подобно крайним большевикам у социалистов, отрицавшие участие в Государственной Думе, но они были в меньшинстве, и это отрицание не имело практических последствий и значения.

Председатель. - Скажите, как относился союз русского народа, и в частности вы, к вопросу о субсидировании организаций из правительственных средств?

Марков. - Мы их получали и ничего в этом зазорного не видели.

Председатель. - Значит, в идеях партии не было идеи самостоятельности и обособленности от правительства?

Марков. - Несомненно эта идея была, но идеями без денег жить нельзя, а организации требовали денег. Это несомненно было наше слабое место.

Председатель. - Чем объясняется, что это отрицалось в иных случаях с кафедры Государственной Думы?

Марков. - Отрицалось это из нежелания ставить партию в предосудительное положение, потому что этому придавался предосудительный вид. Но отрицались, кажется, конкретные факты, например, что правая фракция никогда не получала, и это отрицалось вполне правильно.

Председатель. - Отчего, отрицая самые факты, вы и ваши единомышленники в Государственной Думе не пытались принять борьбу на почве защиты непозорности этого? [179]

Марков. - Это не совсем так. Я помню, что в принципе я вполне признавал это с кафедры Государственной Думы, так что если поискать такие цитаты, найти можно. Несомненно, мои заявления были в ответ на обвинения, что мы не считаем ничего дурного в том, что партия, поддерживающая монархию, получает от правительства своего монарха помощь, как партия, поддерживающая еврейство, получала помощь от еврейства. Но я высказывал, что это естественно, и в этом нет ничего плохого.

Председатель. - Значит, при желательности иного порядка вы, тем не менее, не видели в этом ничего позорного?

Марков. - Я определенно возражал, когда говорили: «вы получаете субсидию?» Такие определенные возражения бывали, только не помню, когда.

Председатель. - Давно ли и в каком размере союзом русского народа и вами получались субсидии из правительственных средств?

Марков. - Союз русского народа, как таковой, никогда не получал субсидий (я говорю опять-таки о том, что мне известно), а получал их я на поддержание правых организаций и правой печати.

Председатель. - Получая вы передавали это в организацию или расходовали сами?

Марков. - Большею частью передавал, но частью расходовал и сам.

Председатель. - В организации по этим суммам велась какая-нибудь отчетность?

Марков. - Несомненно.

Председатель. - А вами в этих суммах какая-нибудь отчетность велась?

Марков. - Конечно.

Председатель. - Эту отчетность вы вели для себя?

Марков. - Это были безотчетные субсидии, но я вел ее не для себя, а для кружка руководителей единомышленников.

Председатель. - Так что вы не были обязаны отчетностью и этой отчетности фактически не давали?

Марков. - Не давал, и не был обязан.

Председатель. - Значит, эту отчетность вели вы и просили, чтобы ее вели организации просто для себя?

Марков. - Я докладываю вам, что вел ее в той меньшей части, которую непосредственно расходовал для небольшого комитета, ведавшего у нас этим в партийном кружке, а организации, получая ту или другую сумму, конечно, вели отчетность для себя, будь то газета или партия.

Председатель. - Вы не один получали эти суммы, их получали и другие члены организации?

Марков. - Это мне неизвестно. [180]

Председатель. - Не было ли еще лица, настолько тесно с вами связанного по своей деятельности, что деньги выдавались и вам и этому лицу?

Марков. - Такого случая не было.

Председатель. - Я имею в виду Замысловского.

Марков. - Я понимаю, кого вы имеете в виду, но такого случая не было.

Председатель. - Вы дали краткое объяснение по вопросу о получении субсидии, но мы упустили с вами другой вопрос - давно ли получались такие субсидии?

Марков. - Со времени Столыпина, с 1909 года.

Председатель. - С первых шагов деятельности 3-й Государственной Думы?

Марков. - 3-я Дума началась в ноябре 1907 года, так что тогда прошло полтора года.

Председатель. - Только вы считали это нежелательным или отношение нежелательности было и в организациях?

Марков. - Конечно, все считали это более или менее нежелательным, потому что всякие получения денег связывали свободу действий, правда, до известной степени, но все-таки связывали. По этому поводу и в печати со стороны других групп были постоянные упреки.

Председатель. - Чем объясняется, что на путь получения этих субсидий стали не с начала существования 3-й Думы, а несколько позже?

Марков. - Я не знаю, почему другие не получали (может быть, они и получали - мне неизвестно), но знаю, что я раньше не имел в этом реальной надобности, а в 1909 году выяснилось, что нельзя дольше вести союз и придется его закрывать.

Председатель. - Но вы можете сказать, за себя и за организацию, что вы не получали этих субсидий до 1909 года?

Марков. - Я не знаю.

Председатель. - Т.-е. вы не знаете, получали ли другие, но вы можете сказать - организация не получала и вы не получали?

Марков. - Наша организация не получала никогда, а я получал и вносил пожертвования в организацию. Если бы такие случаи были раньше, то организация получала бы в качестве пожертвований, потому что мы жертвовали своим добрым именем, но не жертвовали именем организации.

Председатель. - Так что вы считали это пожертвованием с вашей стороны, в том смысле, что от вашей воли зависело внести эти деньги в организацию или истратить их помимо ее. В каком порядке получались субсидии?

Марков. - Несомненно, я беседовал со Столыпиным, говорил о необходимости поддержания наших организаций и печати; [181] в результате мы стали получать известную сумму денег, которая была гораздо меньше того, что нам было нужно.

Председатель. - Вы сговорились со Столыпиным, но вам приходилось сговариваться и с каждым его преемником?

Марков. - Пока министры не менялись, как теперь, до тех пор я с ними говорил, а потом перестал говорить.

Председатель. - В 1916 году они менялись тоже быстро.

Марков. - Тогда я не говорил. Конечно, если министр задерживался, то приходилось беседовать.

Председатель. - У вас была условлена определенная сумма к выдаче или она варьировалась?

Марков. - Было условлено со времени Столыпина получать 12 тысяч в месяц. Это тянулось, более или менее, до 1916 года.

Председатель. - Вы изволили назвать сумму в 12 тысяч рублей, - эта сумма имела определенное назначение?

Марков. - Официальное назначение, которое я изображал в расписках, было - помогать правым организациям и правой печати.

Председатель. - По существу - это не было назначено на «Земщину»?

Марков. - В том числе, конечно, и на «Земщину».

Председатель. - Так что вы не все 12 тысяч передавали на «Земщину»?

Марков. - Не всегда. Все передавать не мог.

Председатель. - Но ассигнование на «Земщину» по преимуществу шло из так называемого рептильного фонда?

Марков. - Из десятимиллионного фонда.

Председатель. - Но из специальной части этого фонда, из сумм главного управления по делам печати?

Марков. - Я не имел надобности справляться, из какого фонда мне выдает министр, и лишь потом узнал, что это отнесено на специальный фонд. Я знал, что есть десятимиллионный фонд, и министр имеет право им распоряжаться. Для меня это было совершенно достаточно.

Председатель. - Так что, хотя вы и считали, что это идет, главным образом, на «Земщину», вы не были связаны отчетностью в этой сумме?

Марков. - Конечно. Я был совершенно свободен в том или другом расходовании. Мне давалась определенная сумма денег, но фактически из них тысяч 8 - 9 я передавал на «Земщину».

Председатель. - Это была фиксированная сумма?

Марков. - Она была фиксирована, пока распоряжался данный министр, но до сих пор я не имел официального сообщения, откуда и как выдавалась эта сумма. Вообще я не осведомлен о порядке, как они это проводили у себя. [182]

Председатель. - Эта сумма вам выдавалась из месяца в месяц, вне зависимости от смены министров?

Марков. - Этого я не могу сказать. Были министры, которые собирались не давать, но они не успели осуществить своего намерения.

Председатель. - Вы имеете в виду Хвостова или Щербатова?

Марков. - Вообще, министры - Коковцов и др. - находили это нецелесообразным. Я каждый раз, конечно, при смене министров имел в виду, что новый министр может отказать, и это меня особенно вынуждало быть чрезвычайно щепетильным в той части, которая вас интересует. Революции я не мог предвидеть и не предвидел, но смену министров и возможность появления враждебных людей я всегда имел в виду. Я считал необходимым иметь отчетность, и кроме моего внутреннего побуждения были к тому и внешние побудители.

Председатель. - Через кого и каким путем вам передавалась эта сумма 12.000?

Марков. - Сами министры мне передавали, присылали с артельщиком, всячески было. Я всегда давал расписки.

Председатель. - Так что эти 12-тысячные выдачи в месяц точно также получались вами под расписку на правое дело и на правую печать?

Марков. - На поддержание правого дела и правой печати. Это мой собственный термин, который я с первой записки, так сказать, уже и вел.

Председатель. - Что же, когда сменялся министр, вы испытывали затруднения в получении этой суммы? Вам приходилось говорить со следующим министром, председателем или министром внутренних дел?

Марков. - Конечно, мне приходилось всегда спрашивать: «Что вы думаете, продолжать или нет?» Не будучи капиталистом, я, ведя газету и имея обязательство платить за то и другое, должен был выяснить вперед это обстоятельство.

Председатель. - Скажите, чем объясняются ваши речи в Думе, например, в заседании 25 августа 1915 г., где вы отрицали этот факт?

Марков. - Я попросил бы огласить, что я именно там отрицаю.

Председатель (читает).-«Только что говоривший депутат Милюков заявил с этой кафедры, что Марков 2-й получает ежемесячно 12.000 рублей для «Земщины». Смысл этого заявления тот, что я получаю деньги от правительства. Так все поняли (хотя это не было сказано так). Вот, я заявляю, что от правительства Марков 2-й для «Земщины» не получает никаких денег. Правда, наши правые газеты и организации получают помощь от своих единомышленников. Это верно. Быть может, получают и больше того, что сказал Милюков, а может быть гораздо меньше». Дальше [183] вы полемизируете с Милюковым. Факт тот, - вы утверждали, что не получали для «Земщины» от правительства никаких денег.

Марков. - Да, формально я прав, так как для «Земщины» ничего не получал, а получал для поддержания правой печати.

Председатель. - Но это игра словами.

Марков. - Несомненно, игра словами. Я защищал «Земщину». «Земщина» не получала от правительства потому, что «Земщина» этого и не знает.

Председатель. - Может быть и знает?

Марков. - Это их дело, что они знают, но они получали деньги от меня, а не от правительства.

Председатель (читает). - «И вот этот самый депутат Милюков ныне приемлет смелость всходить на думскую кафедру и голословно бросает обвинение лицам, которые судом во взяточничестве еще не обвинялись».

Марков. - Но, кроме того, Милюков указал цифру 12.000. «Земщина» никогда не получала в 1915 году 12.000.

Председатель. - Т.-е. не получала потому, что вы не передавали?

Марков. - Она получала от меня гораздо меньше. Тут было два утверждения: «Земщина» получает 12.000 и получает их от правительства. Между тем, она получала от Маркова, а не от правительства, и не 12.000, а меньше.

Председатель. - Но вы для «Земщины» получали 12.000?

Марков. - Я получал на правые организации и на правую печать. Это определенно мною и устанавливается.

Председатель. - А «Курская Быль» получала деньги?

Марков. - «Курская Быль» не получала.

Председатель. - Вы изволили в 1913 году получить 132.000 для «Земщины», как они об этом писали?

Марков. - Я получал всегда 144.000. Это почему-нибудь 12.000 отписали в какой-нибудь другой кредит. Вообще, никаких изменений не было.

Председатель. - В 1914 г. - 144.000, в 1915 г. - 145.000, вы не знаете, почему?

Марков. - Этого не было, а всегда было 144.000.

Председатель. - А в 1916 г. 184.000?

Марков. - В 1916 г. я получал 16.000 вместо 12.000.

Председатель. - В 1917 году вы получили 45.000?

Марков. - То же самое по 16.000 в месяц - январь, февраль. Это какая-нибудь бухгалтерская ошибка. Во всяком случае, я свидетельствую, что эта цифра меньше 132.000.

Председатель. - Скажите, кроме этих фиксированных сумм, вы получали какие-нибудь более случайные суммы, которые отличались самой периодичностью их выдачи? [184]

Марков. - Да. Я раньше не получал, а с 1915 года я несколько таких сумм получил, и довольно крупных. В 1915 г. и в особенности в 1916 г. было, а раньше не было никаких выдач.

Председатель. - По какому случаю и от кого?

Марков. - От разных министров внутренних дел.

Председатель. - Вы говорите, в 1916 г., а в 1914 г. от Маклакова?

Марков. - Нет, в 1914 г. я не получал.

Председатель. - С чем же связано, что вы совершенно определенно помните, что в 1914 г. вы не получали, а в 1915 г. получали?

Марков. - Разные обстоятельства, главным образом, война. Очень сильно вздорожали бумага и рабочие руки, а их вздорожание вызвало необходимость увеличить кредит на издательскую часть. Вследствие всего этого фиксированная цифра в 12.000 и была в 1915 году повышена до 16.000, на четыре месяца.

Председатель. - При каком министре?

Марков. - Это было сделано после ухода Хвостова, но зачислено с 1 января. Фактически деньги я получил за весь год.

Председатель. - После ухода Хвостова, т.-е. при Штюрмере?

Марков. - Да, при Штюрмере.

Председатель. - Скажите, вы получали также одинаково при кн. Щербатове, как при Маклакове, А. А. Хвостове и Штюрмере?

Марков. - Да, перерывов в получении не было ни разу.

Председатель. -Вы говорите, тем не менее, подымался вопрос о том, чтобы лишить вас этой субсидии?

Марков. - Вопрос не поднимался, но я видел по разговорам, что нет решения продолжать, хотя, в конце-концов, все-таки продолжали, потому что перерывов не было.

Председатель. - Скажите, вы считаете, что больше всего пришлось тратить на органы печати? Но, может быть, выдачи имели какую-нибудь другую, обособленную цель?

Марков. - Нет. Что касается до повышения, то оно вызывалось исключительно вздорожаниями издательского характера, и это не мое личное мнение, а факт, что бумага в то время с 3 рублей дошла до 12 рублей за пуд, и типография удвоила стоимость работы.

Председатель. - Вы изволили сказать, что начали получать большую сумму с 1915 года; с каких месяцев?

Марков. - Со второй половины, но точно не помню.

Председатель. - Не в министерство Хвостова?

Марков. - Да.

Председатель. - Так что это был тот министр, с которым вы по этому поводу говорили?

Марков. - Был Щербатов, который относился равнодушно к этому делу и не желал войти в наше положение. Вероятно, он даже закрыл бы совсем это дело. Хвостов, более правый человек, понимал полезность правых организаций и правой печати, и шел навстречу. [185]

Председатель. - He с декабря ли месяца вы начали получать?

Марков. - Я уже по этому поводу давал показания судебному следователю. Эти даты инкриминируются, когда он получил 1.300.000. Тут нет никакой связи. Я при Хвостове получил до 70.000; но это неверно, что по его инициативе, - может быть, тут и Белецкий выдавал, я это допускаю.

Председатель. - Вы считаете, что получили этих прибавок за весь период, начиная с 1915 года, 70.000?

Марков. - Позвольте расширить рамки вопроса. Прежде всего, война вызвала крупные расходы на издательство, бумагу, типографию и все остальное. Затем, война же вызвала содержание в Петрограде лазаретов, которые союз русского народа открыл на 40 кроватей и содержал два года. Сперва были пожертвования, потом пришлось, как и все другие лазареты, субсидировать. Засим, как раз во время войны, нам пришлось, по некоторым обстоятельствам, приобретать в Кишиневе большой каменный дом - пушкинскую аудиторию, принадлежавшую отделу; для этого необходимо было перевести расход на главный совет. Это вызвало трату в 40.000 рублей. Кроме того, затеяли приобрести типографию, тоже надо было обеспечить себя контрактом на 70.000. В общем, у меня возникло до 300.000 рублей потребности сверх тех, которые мы начали удовлетворять. В счет этой потребности, которую я исчисляю, примерно, в 300.000 рублей и которая накопилась за конец 1914, 1915 и 1916 гг., мной был добыт при министерстве А. Н. Хвостова ряд сумм, около 70.000.

Председатель. - Я думаю, что это не все суммы. Их уже за министерство Хвостова, с декабря 1915 года по февраль 1917 года, насчитывается 91.000.

Марков. - 1917 года я не касался. Позвольте я докончу, вам будет ясна тогда общая картина и вы сможете вытягивать из нее отдельные данные, иначе не совсем будет понятно. Потребность наша выросла в течение этих двух лет до 300.000 рублей сверх получаемых 12.000 ежемесячно. В основу этой новой потребности положено было до 70.000 в министерство Хвостова. Я думаю, на эту сумму у вас не хватит даже ваших сведений.

Председатель. - Почему вы думаете, что не хватит сведений?

Марков. - Потому что я был уже на допросе.

Председатель. - Вы определили, что взяли больше, чем было данных у следователя?

Марков. - Да, я так понял. Засим, было добыто в 1916 г., при Штюрмере, добавочных 4.000 в месяц, при Хвостове 70.000, я говорю среднюю цифру, и, наконец, в 1916 году, при четырех министрах, прибавлено еще 48.000, по разрешению Штюрмера; это будет 120.000. Затем, Протопопов, уже в 1917 году, выдал мне 40.000. У нас значится 30.000, но 10.000 было выдано без расписки. Я не знаю, почему, - может быть, он потерял. Так вот. [186]

160.000 - сумма, полученная от всех министров внутренних дел за этот период, сверх фиксированных 12.000 ежемесячно. Остальные, до 300.000, я получил из частных источников.

Председатель. - Вы не считаете сумм, полученных Замысловским?

Марков. - Я ничего не знаю о получениях Замысловского. Я уже подробно это объяснял следователю. Никогда ни я не получал при Замысловском, ни он при мне.

Председатель. - Почему вы определенно в начале этой части ваших объяснений сказали: «Вы спрашиваете относительно 1.300.000, которые получил Хвостов? - Мои получения не имеют ничего общего»?

Марков. - Такое категорическое утверждение, пожалуй, будет неверно, но я не имею данных об этом судить. Я уже получал раньше, так что из этого я вывожу, что это - другие суммы. Но, конечно, были суммы, которые я получил после. Вообще, я никогда не был осведомлен, из каких именно кредитов они дают, и меня, признаться, это совсем не интересовало.

Председатель. - Во всяком случае, может быть, вы можете подтвердить, - кажется, вы так говорили и следователю, - что ни 20 января 1916 года, ни около этого времени вы сумму 50.000 от А. Н. Хвостова не получали?

Марков. - Боюсь утверждать, но, кажется, 20 декабря я был в Курске в земском губернском собрании; прошу этого не записывать, потому что, может быть, это не совсем точно.

Председатель. - Скажите, пожалуйста, добавочные деньги вы могли тратить также, как хотели?

Марков. - Они пошли на определенные вещи, на содержание лазаретов, на приобретение кишиневского дома, принадлежавшего тамошнему отделу, который был раньше, как и наш курский, самостоятельным. Отдел задолжал, и дом продавался с торгов; мы должны были приобрести его на имя центральной организации, как требовалось по уставу. Это чисто внутреннее наше соображение, но фактически пришлось истратить около 40.000. Это может быть совершенно точно проверено. Документы были там, в Кишиневе.

Председатель. - Почему Кишинев у вас так выделился в смысле траты?

Марков.-Там раньше был энергичный деятель Крушеван, который и приобрел дом. Мы должны были ликвидировать это наследство.

Председатель. - Давая вам деньги, на вас накладывали при этом какие-нибудь обязательства?

Марков. - Нет, никаких обязательств. Я только объяснял положение, что у нас имеется дом, который мы рискуем потерять. [187]

Председатель. - Я говорю не про эти 40.000, а про все количество.

Марков. - Субсидии мне давали из 10-миллионного фонда, зная, что я ими распоряжусь согласно тем директивам, которые существуют в наших организациях.

Председатель. - Когда вы получали деньги и встречались с министрами, они все-таки давали вам какие-нибудь указания?

Марков. - Столыпин пробовал, но я не соглашался, потому что ставил условие, что они не должны стеснять нас в свободе нашей деятельности. Так что попытки были, но успеха они не имели. Относительно позднейших министров я такого случая не помню.

Председатель. - А, например, А. Н. Хвостов или Штюрмер?

Марков. - Нет.

Председатель. - Как вы хранили деньги, которые получали, по каким-нибудь текущим счетам или в банке?

Марков. - Нет, никогда нигде не хранил, потому что всегда был должен тем, кто имел неосторожность верить нашим денежным делам. Поэтому, получая, я сейчас же гасил долги. Всегда жил в долг.

Председатель. - Так что ими вы покрывали уже сделанные заранее траты?

Марков. - Большей частью было в такой форме.

Председатель. - Вы получали на правую печать и правое дело, но относительно курской газеты вы, например, ответили отрицательно?

Марков. - Курская получала от курского земства. Когда бывал дефицит, я покрывал из этого источника, но субсидии она не получала.

Председатель.-Какие-нибудь органы через вас еще получали?

Марков. - Еженедельный журнал «Вестник союза русского народа».

Иванов. - Сколько пособия отпускало курское земство?

Марков. - 12.000 рублей в год, постановлявшиеся земским собранием.

Иванов. - На эти добавочные суммы вы не приобретали какой-нибудь типографии или чего-нибудь вещественного?

Марков. - Я уже докладывал, что мы закупили типографию, которая была у нас затем отнята; она помещалась по Тучкову пер., в доме № 1 или 17. Это была какая-то конфискованная типография, мы ее купили у комиссионера Геллера.

Председатель. - Вы говорите, что она у вас отобрана. Кто ее отобрал?

Марков. - Я сам лично узнавать не ездил; повидимому, это были большевики, или как теперь они называются, я не знаю. [188]

Председатель. - Вам известно, при каких обстоятельствах у вас отобрали?

Марков. - Явились вооруженные люди, выгнали наших людей и стали печатать. Обычная история.

Председатель. - Когда это было?

Марков. - В первых числах марта.

Председатель. - А не было так, что вы продавали эту типографию юридически, фиктивно в какие-нибудь другие руки?

Марков. - Это были арендаторы. У нас только что начались операции, так что это не было оформлено. Арендаторы хотели постепенно выплатить стоимость и сделаться хозяевами, но это не осуществилось.

Председатель. - Вы приобрели эту типографию по домашнему акту или по нотариальному?

Марков. - По нотариальному.

Председатель. - У вас имеются бумаги на эту типографию?

Марков. - У меня ничего не имеется, но, вероятно, бумаги находятся у Геллера.

Председатель. - Фамилия Геллер известна в типографском мире? Вы не помните, как его имя и где он живет?

Марков. - Я дело не вел, вели мои служащие. Это было, очевидно, недавно, незадолго до революции, и я боюсь давать какие-нибудь определенные сведения, так как сам об этом мало осведомлен.

Председатель. - Вы не помните, за сколько вы купили типографию?

Марков. - Кажется, за 63 - 65 тысяч.

Председатель. - Вы купили для «Земщины»?

Марков. - Вообще, для печати правых изданий.

Иванов. - Это первая типография, приобретенная союзом русского народа?

Марков. - Ее купил не союз русского народа, а я лично.

Иванов. - Союз русского народа имел типографию?

Марков. - Имел.

Иванов. - Вы не помните, когда она была приобретена?

Марков. - Это было до меня.

Иванов. - Может быть, она была приобретена на 30.000, которые были отпущены Пуришкевичу?

Марков. - Я это читал, но не могу на этом основываться.

Иванов. - Так что, у союза русского народа была своя типография?

Марков. - Это было раньше.

Председатель. - Значит, до 1907 г.?

Марков. - Я вступил в центральный союз русского народа в конце 1908 года.

Иванов. - А тогда не было в вашем распоряжении типографии? [189]

Марков. - Она уже была продана Полубояриновой.

Иванов. - Вы не помните, за сколько она была продана?

Марков. - Нет.

Иванов. - Значит, дело идет о другой типографии. Союз русского народа приобрел ее за 30, и продал за 12 тысяч?

Председатель. - Со вступлением Протопопова в должность министра внутренних дел, какие он с вами вел переговоры относительно использования организации союза русского народа для его целей или для целей министерства внутренних дел?

Марков. - Никаких. Я многократно предлагал всем министрам, чтобы они опомнились, но они, как и Протопопов в том числе, не опоминались и никаких предложений нам со своей стороны не делали.

Председатель. - У вас были какие-нибудь отношения к Распутину и вообще к распутинству?

Марков. - Что вы называете отношением?

Председатель. - Фактических отношений у вас не было, неправда ли? Но у вашей организации какова была позиция в этом вопросе?

Марков. - Самая отрицательная.

Председатель. - На почве каких взглядов вы это отрицали?

Марков. - На почве общечеловеческих.

Председатель. - Вы считали это явление нежелательным?

Марков. - Мы считали, что это проходимец, который губит Россию.

Иванов. - Что значит губит Россию?

Марков. - Это все такие ясные вещи, что каждый сам знает.

Иванов. - Это - точка зрения союза русского народа?

Марков. - Союз русского народа состоял и состоит из русских людей, которые думают, как и всякий нормальный человек. Собственно говоря, интерпретация союза русского народа, как борющихся извергов рода человеческого, - результат газетного измышления.

Иванов. - Почему же все-таки гибель России?

Марков. - Мы относились к нему отрицательно.

Председатель. - Скажите, пожалуйста, тут сказано - «Земщина» и «Курская Быль»?

Марков. - Как я вам уже объяснял, выдача была, война подняла стоимость бумаги и типографских расходов; поэтому я обращался с заявлением, что мною издается такое-то издание. Очевидно, это и было. Не специально на газету, но на все издательство; я и указывал «Курскую Быль».

Соколов. - Вы сказали, что назывались «земско-соборниками». Не в праве ли я понимать, что Государственная Дума должна иметь не законодательный, а законосовещательный характер? [190]

Марков. - Мы толковали действующий закон именно в том смысле, что конституции нет, а есть народное представительство.

Соколов. - Не считали ли вы, что закон, который вы толковали в том смысле, что нет конституции, должен быть изложен более точно?

Марков. - Да, таково было наше мнение.
Соколов. - Каким путем вы хотели добиться, чтобы этот закон был изложен в новой редакции?

Марков. - Мы не добивались, но высказывали свое мнение.

Соколов. - Когда вы шли в Думу, вы давали вашим избирателям мандат добиваться иного толкования, иного отношения к Думе?

Марков. - Нет, никогда никаких мандатов не было.

Соколов. - Считали вы возможным ограничиться только тем, чтобы союз высказывал свое мнение, или полагали необходимым, чтобы он призывал ваши союзы и отделы к какой-нибудь иной активной деятельности?

Марков. - Именно к какой же активной деятельности?

Соколов. - Я вас спрашиваю.

Марков. - К погромам мы их не призывали, мы призывали их к воздержанию от погромов. Со времени организации союза русского народа в России не было ни одного погрома; может быть, теперь они и будут, после закрытия. Наша деятельность в этом отношении очень удачна.

Соколов. - Но демонстрации и выступления были?

Марков.-Т.-е. какие демонстрации? Ходили по улицам с хоругвями, - это бывало.

Соколов. - Ваш союз обнимал собою 3 1/2 тысячи отделов, большое количество людей. К каким политическим выступлениям эти отделы призывали?

Марков. - Мы старались воспитать массы в сознании полезности и необходимости твердой, сильной, могучей царской власти.

Соколов. - В настоящее время союз существует или нет?

Марков. - Это я у вас хочу спросить.

Соколов. - Простите, я член Комиссии, а вы свидетель. Будьте добры сохранять наши позиции.

Марков. - Это мой ответ. Вы больше знаете, а не я, ибо я беглец, скрывающийся от нападения врагов, и не знаю того, что делается, а вы свободный гражданин и можете знать.

Соколов. - Формально, вы, как председатель союза русского народа и как руководитель его делами, никаких распоряжений о роспуске союза и о закрытии не делали?

Марков. - Когда же я буду делать? Мы все уничтожены, мы фактически разгромлены, отделы наши сожжены, а руководители, которые не арестованы, - в том числе и я, пока не арестован, - мы скрываемся. Поэтому, очевидно, что никаких распоряжений физически сделать я не мог. [191]

Соколов. - Значит, вы о судьбе имущества вашего союза тоже не знаете?

Марков. - Как я слышал, у нас разгромлен весь наш главный совет. Наша мебель куда-то увезена или продана. Относительно «Земщины» тоже.

Соколов. - На вопрос г. председателя вы ответили, что союз русского народа, как таковой, субсидии от правительства не получал, и деньги в книгах союза и в квитанциях обозначались, как полученные от вас. Затем вы сказали, что отчитывались перед небольшим комитетом влиятельных деятелей. Не можете ли вы сообщить его состав?

Марков. - Нет, не могу.

Соколов. - Почему вы на вопрос г. председателя - не было ли случая, что вы получали вдвоем деньги, ответили, что понимаете, о ком спрашивают, т.-е. о Замысловском?

Марков. - Потому, что я вообще склонен размышлять и, в частности, потому, что следователь два часа старался меня спарить с Замысловским.

Соколов. - В чем вы, получая субсидии, испытывали стеснения и какие группы из не получавших субсидий делали по этому поводу заявления?

Марков. - Я говорил о других группах, но о том, что эти другие группы не получали денег, я не говорил. Это вы изволите говорить.

Соколов. - Какие же группы делали заявления?

Марков. - Это было конкретно в газетах «Гроза» и «Русское Знамя», всегда нас травивших за то, что мы с правительством и с бюрократией.

Соколов. - Откуда «Гроза» и «Русское Знамя» могли знать, что через вас союз русского народа получает деньги?

Марков. - Это все знают. Депутат Милюков даже точную цифру сказал. Очевидно, те, кто нас снабжали деньгами, перестали скрывать и стали об этом рассказывать.

Соколов. - В чем вас самих стесняли эти получки?

Марков. - В том, что, получая ради идейного служения монархизму, мы получали от того или иного министра; а таких министров, которые свою личную политику могут отделять от идейного служения, очень мало. Так было раньше, так и теперь.

Соколов. - Группы указывали, что вы служите бюрократии; как они аргументировали поведение вашего союза?

Марков. - Так как мы придерживались политики примирительной, то они и объясняли это фактом получения субсидии. Они требовали нетерпимой политики по отношению к правительству.

Соколов. - А какое отношение «Грозы» и «Русского Знамени» к союзу русского народа? [192]

Марков. - «Гроза» теперешнего типа, как приходится читать, повидимому, загнана свободой печати в подполье, но раньше она была крайне враждебно относящейся к нашему центральному направлению.

Соколов. - Она входила в состав какого-нибудь вашего отдела союза русского народа?

Марков. - Газета «Гроза» не входила, а Жеденов, вероятно, состоял кем-нибудь в союзе.

Соколов. - А «Русское Знамя»?

Марков. - Это - орган Дубровина, т.-е. партии, которая откололась. Союз русского народа в 1910 году раскололся: Дубровин возглавлял дубровинский союз с особым уставом, а мы остались при старом уставе.

Соколов. - В уставах, в смысле направления и политических задач, была тоже известная разница?

Марков. - Признаться, я их устава так и не видал.

Соколов. - Раскол вызывался только личными столкновениями, между отдельными вождями, или были принципиальные столкновения?

Марков. - Я уже докладывал Комиссии, что основа была принципиальная, но несомненно играло роль самолюбие и честолюбие, как везде, у социалистов и у правых - одинаково.

Соколов. - Каково было ваше отношение к союзу Михаила архангела?

Марков. - У нас были дружественные отношения.

Соколов. - Были какие-нибудь между вами связи?

Марков. - Нет, мы действовали самостоятельно.

Соколов. - Но съезды вы устраивали совместно?

Марков. - Да, на некоторых съездах принимали участие. Последний съезд, бывший в 1915 г., Пуришкевич нашел уже вредным, и участия в нем не принимал.

Соколов. - А в предыдущие годы когда у вас устраивались съезды?

Марков. - Почти каждый год бывали.

Соколов. - Когда съезд устраивался совместно, как распределялись расходы по организации съезда?

Марков. - Зависит, кто устраивал. Я могу говорить только о себе. Когда мы устраивали, мы и оплачивали расходы.

Соколов. - Но если съезд общий, как тогда делалось?

Марков. - Съезды, в которых я участвовал, я сам устраивал, вместе со своими друзьями, и мы их оплачивали.

Соколов. - Кроме съездов совместно с союзом Михаила архангела, были какие-нибудь общие издания газет или общественные выступления?

Марков. - Нет. Вообще, это самостоятельная организация, но мы были дружественны. [193]

Соколов. - В провинциальных организациях, где деятельность меньше, не бывало ли так, что организовывались союзы монархических организаций?

Марков. - Да, было. Именно моя идея была объединиться, но она потерпела поражение.

Соколов. - В какой год и в какие месяцы вы пробовали осуществить эту идею?

Марков. - Это была постоянная моя идея, задача моего служения.

Соколов. - Какие шаги вы делали в этом направлении и в чем выразилась ваша неудача?

Марков. - Неудача в том, что все-таки не слились, и остались отдельные организации; на съездах говорили красивые речи о необходимости соединения, - как и теперь, только наизнанку, - все то же самое.

Соколов. - А были такие города, где действовали органы «союз монархических организаций такого - то города», и фактически были совместные заседания?

Марков. - Может быть. Во всех городах были отделы, возможно, что были и заседания.

Соколов. - Вы уже сообщили Комиссии, что такие министры, как Столыпин, считали необходимым оказывать поддержку правым организациям; а как местные администраторы, в лице губернаторов, относились к союзу русского народа и другим монархическим организациям?

Марков. - Как сам Столыпин относился по существу враждебно, так, конечно, относилась и вся администрация. Последующие министры большею частью тоже сочувствовали только на словах или выражали свое сочувствие в минимальной дозе.

Соколов. - Вы только что сообщили, что Столыпин давал 12 тысяч в месяц. Как это совместить с враждебным к вам отношением?

Марков. - Выдача денег вовсе не свидетельствует в государственных делах о симпатии; я думаю, тому много примеров. Иногда бывает обратное - желая нанести вред, можно выдать деньги. Такие бывают композиции.

Соколов. - В чем выражалось неблагоприятное отношение Столыпина?

Марков. - В том, что он всячески, через своих подчиненных, поддерживал рознь в союзе. Зная совокупность политики Столыпина, как к нам относились на местах, как наших союзников преследовали и выгоняли со службы, можно убедиться в том, что по внешности к нам относились хорошо и даже субсидировали, а в сущности нас уничтожали. [194]

Соколов. - Вы сказали: «всячески поддерживал рознь». Что это значит, каким путем министр внутренних дел поддерживал рознь между отдельными организациями?

Марков. - Способы мне не известны, но известно, что мою идею и идею моих ближайших единомышленников всячески расстраивали, а идея была создание единого монархического органа.

Соколов. - Каким же способом административного воздействия или какого-либо иного образа действий министр внутренних дел мешал вашей идее осуществиться?

Марков. - Так, конкретно отвечать на этот вопрос очень трудно. Политика его влекла к розни; например, одним союзам покровительствовали на местах, а другие преследовались.

Соколов. - Каким союзам покровительствовали и какие преследовали?

Марков. - Это зависит от географии. Рознь поддерживали всячески: в одних городах поддерживали наших, в других - дубровинских, в-третьих - третьих, во всяком случае, эта разность правительственного отношения несомненно имела значение.

Соколов. - Каким еще монархическим организациям оказывалась поддержка, кроме союза русского народа?

Марков. - Я не знаю.

Соколов. - Но если этим способом, что один союз поддерживали, а другой не поддерживали, вносили рознь. 

Марков. - Я говорю не о денежной поддержке, поддержка может быть разная.

Соколов. - Я тоже не о денежной говорю. Известно ли вам, в каких городах и каким другим организациям оказывалась поддержка?

Марков. - Я говорю: союзу русского народа - дубровинскому и союзу Михаила архангела - Пуришкевича.

Соколов. - В чем выражалась поддержка союза Михаила архангела и дубровинского?

Марков. - Я не знаю, в чем выражалась, но знаю, что была разность отношений к просьбам: такого-то члена, чтобы поощрить за такую-то деятельность, его проведут. Если будут в одной организации выгонять, а в другой повышать или давать какое-нибудь преимущество, то получается рознь.

Соколов. - Известны ли вам случаи повышения по службе, в зависимости от деятельности в составе того или иного союза?

Марков. - Я так конкретно не могу припомнить, да если бы и припомнил, то не считал бы нужным сказать.

Соколов. - Но такие случаи были?

Марков. - Да.

Соколов. - В отношении местной организации бывали случаи, чтобы губернаторы собирали у себя представителей всех [195] монархических организаций данного города для собеседования с ними о том, как бороться с революционным течением?

Марков. - Допускаю возможность, что это бывало.

Соколов. - Но вам известны такие случаи?

Марков. - Нет.

Соколов. - Ваши отделы не сообщали вам, как руководителю союза, что у нас, в таком-то городе, губернатор нас созвал и дал такие-то инструкции или обратил к нам такой-то запрос?

Марков. - Я не помню таких случаев.

Соколов. - Скажите, не было ли осенью 1916 года из центральных государственных установлений телеграммы к губернаторам о том, что следовало бы, в виду роста революционного движения, усилить деятельность монархических организаций?

Марков. - Возможно, что и было, я не знаю.

Соколов. - Вам неизвестна деятельность в этом направлении бывшего министра двора, гр. Фредерикса?

Марков. - Я никогда не подозревал, что у него есть какое-нибудь направление.

Соколов. - Не известно ли вам, что гр. Фредерикс обратился к губернаторам с предписанием, что следует усилить деятельность монархических организаций, и в этом направлении губернаторам рекомендовалось собирать представителей?

Марков. - Никогда не слышал.

Соколов. - Были в 1916 году такие совещания представителей всех монархических организаций по губернским городам?

Марков. - Общих не было. Был съезд в 1915 году, здесь, в Петрограде.

Соколов. - А губернских совещаний не было?

Марков. - Был съезд в Нижнем-Новгороде, в 1915 году.

Соколов. А в 1916 году?

Марков. - Не знаю.

Соколов. - На вопрос председателя вы сказали, что не предвидели близкой возможности революции в России, но ваши отделы замечали усиление революционной деятельности?

Марков. - Ясно видели.

Соколов. - Как монархические организации, вы принимали какие-нибудь меры в борьбе с этим усиливающимся революционным движением? В какой форме вы указывали на это правительству?

Марков. - В беседах, в обращениях...

Соколов. - В письменных или устных?

Марков. - И в письменных, и в устных.
Соколов. - В чем состояли эти указания?

Марков. - Вообще указывали, что с революцией надо бороться, мы видели в ней величайшее зло и, конечно, призывали к борьбе с этим злом. [196]

Соколов. - Указывали вы на совещания отдельных партий и даже на отдельных лиц?

Марков. - Т.-е. вы хотите сказать, были ли доносы? Нет, доносов мы не писали.

Соколов. - Затем, вы на один из вопросов г. председателя сказали, что были министры, которые хотели отказать в субсидии, но не успевали осуществить своей воли, как оставляли свои посты. Была известная связь между желанием отказать вам в субсидии и тем, что они принуждены были покидать свои посты?

Марков. - Я полагаю, что нет. От такого мелкого факта пребывание на посту министра зависеть не могло. Это теперь только политические партии меняют министров, а в наше время мы об этом и мечтать не смели.

Соколов. - Вы сказали, что для вас выяснилось, что союз не может существовать без субсидии, и поэтому вы сказали Столыпину о необходимости выдавать вам 12 тысяч в месяц. Как вы объясняете, что союз, заключающий в себе 3 1/2 тысячи отделов, не мог поддерживать на собственные средства свои центральный орган?

Марков. - Объясняю тем, что союз наш вначале имел достаточно интеллигентных сил из представителей состоятельных классов; но потом, когда первая революция прошла, состоятельные классы от нас отошли, и наш союз состоял из того, что называется демократией в чистом виде, т. - е. беднота, с которой неудобно было что-нибудь собирать.

Соколов. - Но 12 тысяч, ведь это выйдет по 4 рубля на отдел, чтобы поддержать газеты.

Марков. - 12 тысяч в месяц было как на поддержание газет, так и организаций. Вы хотите сказать, это ничтожная сумма? Я вполне подтверждаю, что это немного, но все-таки и это давало возможность ярко теплиться, а то бы погасла и искра. Мы, конечно, указывали, что нужно не 12 тысяч, а 12 миллионов.

Соколов. - Скажите, какое количество членов было в этих 3 1/2 тысячах отделов?

Марков. - Сейчас это очень трудно сказать. Такой точной регистрации мы не могли иметь. Очень дорогая вещь такая регистрация.

Соколов. - Но у вас была регистрация отделов?

Марков. - Она была не только у нас, но и у правительства.

Соколов. - Но разве каждый отдел не мог указать количество своих членов?

Марков. - Конечно, могли, но это ничего не доказывает. Можно сказать, что у меня 10 тысяч человек, а их всего 10 человек. Я разумею такую регистрацию, чтобы были имена и т. д. Когда мы говорили о миллионах, то над нами смеялись. [197]

Соколов. - Над вами, смеялись, что у вас миллионы, а вы сами-то верили, что у вас миллионы?

Марков. - Мы несомненно верили своим словам, но, не имея нужных списков, не могли их подтвердить.

Соколов. - Все-таки эти миллионы были, или их не было?

Марков. - Да, было время, когда миллионы были.

Соколов. - Сколько же их у вас было?

Марков. - Не знаю.

Соколов. - Вы сейчас сообщили г. председателю Комиссии, что у Столыпина, министра внутренних дел, были попытки влиять на то, чтобы ваши органы велись в определенном направлении; в каком же именно направлении?

Марков. - Этого я никогда не говорил. Вопрос был о статьях газеты, о влиянии на ту или другую статью газеты.

Председатель. - Т.-е. на направление субсидировавшихся органов?

Марков. - Не на организации. Были попытки влиять в желательном направлении на газеты.

Соколов. - В чем же ваша деятельность не совпадала с линией Столыпина?

Марков. - В поддержании правительства, в частности, министерства внутренних дел.

Соколов. - В чем вы расходились?

Марков. - Я так конкретно не помню. Во всяком случае, факт налицо: мы часто нападали на отдельных министров, и довольно резко, а это, конечно, не нравилось.

Председатель. - Позвольте задать несколько вопросов в связи с теми ответами, которые вы изволили дать на вопросы г. члена Комиссии. Вы изволили сказать, что в конце 1915 года или вообще в течение 1915 года у вас было два съезда. Не знаменуется ли конец 1916 года особым интенсивным стремлением к объединению ваших организаций?

Марков. - Само собою, мы в этом видели естественный способ противодействия грядущим событиям. v

Председатель. - Одним из усилений в этом направлении было объединение правых членов Государственной Думы с правыми членами. государственного совета?

Марков. - Да, конечно, это входило в общую нашу программу.

Председатель. - И это было, как факт?

Марков. - Были попытки, желание было.

Председатель. - Скажите, пожалуйста. Я не понял ваш ответ на вопрос члена Комиссии вот в каком отношении: вы говорите, считали, что существующие законы сохраняют самодержавие и хотели что-то перередактировать там. Собственно говоря, перередактирование есть изменение основных законов, переворот в устройстве страны? [198]

Марков. - Переворот может быть эволюционный или революционный.

Председатель. - Не касаясь способов.

Марков. - Мы имели в виду только разъяснить, чтобы впредь не было сомнения. Основные законы, по нашему понятию, были составлены достаточно неточно, потому что, с одной стороны, о самодержавии власти трактует ст. 4 основных законов, а с другой стороны, были статьи, дававшие право объяснять, что у нас конституция. И вот эту противоречивость, которую признавали не только правые, но решительно все, мы и считали полезным разъяснить так, чтобы было ясно, что у нас именно самодержавие.

Председатель. - Но ведь факт оставался основной, а он заключался в том, что закон, не принятый законодательными учреждениями, не мог стать законом?

Марков. - Ст. 4 не только называла, а если изволите ее огласить, прямо говорила - повиноваться не за страх, но за совесть сам бог повелевает. Это уже совершенно нечто такое, что несовместимо с понятием конституционного образа правления.

Председатель. - Но, в пределах власти, очерчиваемой или определявшейся теми законами, которые были в основе законов Российского государства.

Марков. - Это собственно исторический очерк. Мы понимали так, что нужен более ясный смысл.

Председатель. - Скажите, вот это объединение, попытки конца 1916 года или начала 1917 года, не сопряжены ли они были с представлением верховной власти через министров записок, направленных на изменение существующего строя?

Марков. - Я слыхал, что такие записки были. Сам я не участвовал в их составлении.

Председатель. - Вы считаете, что эти записки были делом отдельных людей, но не групп?

Марков. - Тут мое мнение, кажется, не может иметь никакого фактического значения. Я сам не присутствовал и не могу дать какого-нибудь определенного ответа. Слыхал только, что такие записки подавались неоднократно.

Председатель. - Что же, вырабатывались какие-нибудь меры для того, чтобы поддержать эти записки?

Марков. - Да, конечно. Целью союза русского народа было укрепление монархической власти. Естественно, мы всячески стремились, чтобы это осуществилось, но стремились путем убеждения.

Председатель. - Укрепление монархической власти, в изменение основных законов есть нечто иное, нежели укрепление монархической власти, которая есть и в основных законах.

Марков. - Дело в том, что толкование основных законов с одной стороны - одно, а с другой стороны - другое. И в Государственной [199] Думе были об этом споры. Были такие, которые говорили о конституции. Значит, ясное дело, закон требовал разъяснения в ту или другую сторону. Мы желали разъяснения в сторону самодержавия и на этом настаивали, хлопотали, заявляли в Думе. Одним. словом, как человек может, не прибегая ни к каким вне закона влияниям, стараться убедить в необходимости разъяснения и, может быть, видоизменения основных законов.

Председатель. - Вам не известен случай, когда под влиянием деятельности некоторых отделов союза русского народа были попытки вызвать погромы?

Марков. - Я не знаю, может быть, возможно, конечно, что и были.

Председатель.-Т.-е. вы допускаете?

Марков. - Ведь они не случились.

Председатель. - Я имею в виду Смоленск. Помните, в связи с делом Абрамовой о попытке приписать смерть ребенка нищенки евреям? Случай, который муссировался священником, членом новодворского отдела союза русского народа.

Марков. - Я даже истории этой совсем не помню.

Председатель. - Я вам скажу, это было в 1914 году.

Марков. - Недавно сравнительно. Я даже не знаю. В Смоленске это было?

Председатель. - Да.

Марков. - Но погромов не было. Я знаю, что фактически за время существования союза русского народа в России не было ни одного еврейского погрома, тогда как до организации, и очень может быть, что и теперь, когда нет союза русского народа, они будут. Это я устанавливаю.

Председатель. - Скажите, организация Дубровина укоряла вас в том, что вы субсидируетесь органами правительства?

Марков. - Да.

Председатель. - Вам известен тот факт, что и «Русское Знамя» Дубровина точно также правительством субсидировалось?

Марков. - Мне это не было известно.

Председатель. - Вы не получали сведений об относящемся к 1915 году факте получения Дубровиным 25.000 рублей на «Русское Знамя?».

Марков. - В свое время министры всегда отрицали, что они дают Дубровину. Я интересовался и спрашивал, но Столыпин говорил, что Дубровин ничего не получает.

Председатель. - Не помните, не поднимали ли вы этот вопрос в 1916 году?

Марков. - Если Дубровин и получал, я в этом дурного не вижу, но я ничего об этом не знал. Меня это просто мало интересовало. [200]

Председатель. - Вы указали на факт, что Столыпин, хотя и давал союзу русского народа, но, собственно, был против этой организации, стремясь всячески к ее разъединению.

Марков. - Вернее сказать, он не желал уничтожения союза, но боялся слишком большого его усиления. Я лично вполне понимаю министра, который боялся попасть во власть политической партии, в особенности это я хорошо понял теперь.

Председатель. - У вас были установлены взносы с лиц, которые входили в союз русского народа?

Марков. - Да, 50 копеек в год. Это предусмотрено уставом.

Председатель. - При вас не было случая, когда не член платил союзу, а наоборот?

Марков. - Т.-е. покупали членов?

Председатель. - Ну, в какой-нибудь форме, с целью привлечения, хотя бы в малой мере их субсидировали.

Марков. - Несомненно, отделы, когда понадобится, субсидировались.

Председатель. - Но субсидировали и отдельных членов?

Марков. - Да, конечно, помогали бедствующим, когда могли помочь. Но, собственно, приобретать членов за деньги, если бы такая мысль у нас и явилась, то у нас. не было на это средств.

Председатель. - Вы отказались ответить на вопрос члена Комиссии о том, какой был кружок, перед которым вы отчитывались?

Марков. - Да.

Председатель. - Вы, конечно, имеете право отказаться от ответа, который вас самого в чем-нибудь уличает, но установление порядка, по которому вы по собственной инициативе отчитывались перед группой лиц, вряд ли может уличить вас. Так что, может быть, вы ответите на этот вопрос.

Марков. - Я поясню, почему я отказываюсь. Отказываюсь потому, что таким образом я должен выдавать тех, кто состоял в нашей организации руководителями, а это в настоящее время связано с большими неприятностями.

Председатель. - Но ведь это была легальная организация, которая ничего нелегального не делала.

Марков. - Я считаю, что я ничего дурного не сделал, но меня в Курске хотят, например, застрелить, так как во главе комитета общественной безопасности стоит профессиональный убийца Голощапов. Когда правительство его устранит, тогда я буду разговаривать, но покамест я считаю опасным сообщать о тех, о ком вы, может быть, не знаете, что они состояли в нашей организации.

Председатель. - Так что вы отказываетесь это сказать, охраняя безопасность свою и этих лиц?

Марков. - Я все равно уже раскрыт. [201]

Соколов. - Скажите, пожалуйста, в число методов политических действий, о которых вы говорили, не входила посылка телеграмм на высочайшее имя, по вопросу о роспуске Думы?

Марков. - Да, такие случаи бывали, что отделы, в связи с каким-нибудь эпизодом, посылали телеграммы.

Соколов. - Но не было ли так, что это приурочивание телеграмм из разных городов к одному моменту вызывалось инициативой центрального органа?

Марков. - Я не помню, но допускаю возможность этого.

Соколов. - Может быть вы вспомните, какие именно обстоятельства вызывали допускаемую вами инициативу центрального органа в деле посылки таких коллективных телеграмм?

Марков. - Конкретных случаев не помню. Знаю, что телеграммы в большом количестве поступали от отделов, главным образом, под влиянием единомыслия.

Соколов. - Какие случаи вызывали это внутреннее единомыслие, в силу которого вдруг со всех концов посылались телеграммы?

Марков. - Все никогда не посылали.

Соколов. - Но все же это выходило довольно многочисленно?

Марков. - Если из 4.000 пошлет 200, кажется, довольно много.

Соколов. - Какие из сохранившихся в вашей памяти случаев вызвали посылку 200 - 300 телеграмм?

Марков. - Выступление в Думе против династии или против монархических принципов.

Соколов. - Какие это были выступления?

Марков. - Я так не могу вспомнить. Выступлений было много.

Соколов. - Не бывало ли так, что в эти моменты посылались телеграммы не только отделами союза русского народа, но и представителями других монархических организаций?

Марков. - Вероятно, бывало, потому что принципиальных различий между отдельными организациями по этому поводу не было.

Соколов.-А не бывало так, что вы условливались с представителями союза Михаила архангела о совместной в этом направлении деятельности?

Марков. - Вообще мы часто пытались координировать наши действия. Такие случаи неоднократно бывали.

Соколов. - С кем вы координировали лично, с кем персонально вы вели переговоры?

Марков. - С организациями союза русского народа.

Соколов. - Ваш центральный орган с центральным органом союза Михаила архангела? Руководителем союза Михаила архангела был депутат Пуришкевич? [202]

Марков. - Видите, я от названия имен наших партийных работников положительно отказываюсь, так что не могу ответить на этот вопрос.

Соколов. - Значит, ваш центральный орган вел переговоры о совместных шагах. Какие же это были шаги?

Марков. - Обращение к правительству, к монарху или какое-нибудь воззвание к народу.

Соколов. - Какие же были обращения к монарху?

Марков. - Знаете, по разным вопросам, я точно не помню.

Соколов. - Но вероятно обращения к монарху были по важным поводам. Эти важные поводы у вас в памяти не сохранились?

Марков. - Не помню.

Соколов. - А обращения к правительству вы помните?

Марков. - Тоже не помню.

Апушкин. - В заседании Государственной Думы 4-го марта 1916 года, возражая депутату Родичеву, который процитировал ваши слова, сказанные вами весною 1914 года о том, что маленький союз с Германией лучше, чем дружба с Англией и Францией, вы дали объяснение этой своей фразе, заявив, что говорили так потому, что, как член комиссии по обороне, видели все недостатки вооружения, заставлявшие, по вашему мнению, желать, если не избегнуть войны, то ее отсрочить. Так как деятельность нашей Чрезвычайной Комиссии касается министров, то не можете ли вы в настоящее время подробнее развить мысль, в чем вы видели недостаток вооружения, заставлявший вас желать избегнуть этой войны?

Марков. - Эта фраза не вполне выражает мою мысль. Кажется, тут было время речей ограничено пятью минутами, вообще говорилось экспромтом, и потому, конечно, не вполне ясно выражена моя сущность. Дело в том, что мои политические противники, неоднократно пользуясь за время войны не совсем правильными приемами, цитировали мои фразы, сказанные перед войной о ее нежелательности. Почтеннейшая публика, в особенности читатель, понимали и выводили, что я и теперь говорю против и что, следовательно, я друг Германии, но только я перед войной говорил - не воюйте, это совсем не то, что говорят во время войны большевики и многие другие социалисты. Это большая разница. Так вот, несколько взволнованный, я не помню, как говорил депутат Родичев, но здесь тоже был сделан оборот, как будто доказывающий приверженность мою во время войны к немцам. Я возражал, что мне известны были не недостатки, а недостаточность вооружения по сравнению с Германией. Я хорошо знал, что наше вооружение, в особенности заводская промышленность, о чем в нашей комиссии был разговор, не в состоянии так пополнить вооружение, как германская. Это [203] обстоятельство на меня, в частности, действовало в том смысле, чтобы не воевать, не доводить дело до войны, и, к сожалению, я оказался одним из немногих, которые смотрели здраво на вещи. Если бы меня послушали, то мы бы избавились от несчастий, которые наступили. Я хотел указать только на недостаточность, что мы недостаточно вооружены, для того, чтобы решиться воевать с Германией.

Апушкин. - А недостаточность вооружения, по вашему мнению, проистекала отчего? Кредиты были отпускаемы, как вам известно, достаточные?

Марков. - Я произнес целый ряд речей как в комиссии по обороне, так и в Думе. У меня ужасно плохая память, но во всяком случае, если вы пожелаете, это можно найти. Я прямо указывал, что главный военный недостаток наших вооружений - наша оппозиция в составе социалистических партий и кадетов, систематически боровшихся с развитием военных кредитов, и слабость сопротивления со стороны октябристов. Я цитировал речи Гучкова и Савича, которые имели слабость доказывать, что вооружения достаточно, что у нас, как сейчас помню, настолько всего много, что возник даже вопрос, чем бы занять оружейные заводы, нельзя ли какие-нибудь мирные вещи выделывать, так как ружей у нас более, чем нужно. В этом отношении я могу, порывшись в своих речах, указать, кто виноват. Главные виновники - кадеты и левые социалисты, которые в нашем слабом правительстве гирей висели, и вооружение от этого не подгонялось, а все сокращалось.

Председатель. - И не известен тот факт, что данные кредиты не были исчерпаны?

Марков. - Да, мне известно, что этим оправдывалось сокращение дальнейших. Я это говорю не для оправдания правительства; я его обвиняю. Оно должно было гораздо больше требовать. Но Дума и государственный совет, в лице их большинства, вместо того, чтобы видеть ошибки правительства, этих ошибок не исправляли и еще подбавляли к его слабой подготовке свои взгляды, а кадеты и с ними левые, как вам всем известно, накануне войны вотировали отказ военному правительству. Виновники этой истории, кто главным образом виноват вместе с правительством, ясны.

Апушкин. - Так что деятельность военного или морского министров не вызывала у вас нареканий и подозрений?

Марков. - По поводу Сухомлинова первый голос, раздавшийся в июле в Государственной Думе о необходимости предания военного министра суду, принадлежал мне. Этим я отвечаю на ваш вопрос.

Апушкин. - Это относится к весне 1914 года, когда вы говорили о недостаточности? [204]

Марков. - Это я говорил перед войной, а то, что вы изволите спрашивать, относится к маю. Все эти факты нам были еще неизвестны. Я не знаю, будут ли они подтверждены судом; повидимому, многое из них подтверждается. Обвинение, в частности, мое и моих друзей, к правительству и Думе было за малость вооружения. Мы всегда говорили, что вооружения мало, и это был лейт-мотив всех моих речей, что нужно гораздо более вооружаться.

Председатель. - Вы изволили сказать, что деньги, как правительственные, давались вам лично. Вы считали себя вправе ими располагать. Было все-таки какое-нибудь в вашем представлении об этих деньгах самоограничение, в смысле направления траты их?

Марков. - Я их направлял по прямому назначению. Какое же самоограничение?

Председатель. - Т.-е. в том смысле, что вы считали возможным, так как эти деньги были даны в полное ваше распоряжение, тратить их на себя, или не считали возможным и не делали этого?

Марков. - Нет.

Председатель. - Вы помните, что в заседании 22-го ноября 1916 года произошел инцидент употребления вами весьма резких выражений по адресу председателя Государственной Думы. Скажите, пожалуйста, что лежало в основании этого положения, чем это следует объяснить - личными мотивами или это был, так сказать, известный политический расчет?

Марков. - Очевидно, что расчета не могло быть. Под такое логическое построение нельзя подвести фундамента. Это был взрыв негодования на неправильное отношение.

Председатель. - Так что это объясняется личным вашим настроением в тот момент, но не каким-либо политическим расчетом?

Марков. - Кроме вреда нашим политическим делам, это ничего не могло принести.


Текст воспроизведен по изданию: Падение царского режима. (Стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного Правительства). - Т. 6. - М.; Л., 1926. С. 175 - 205.

Комментарии
Поиск
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии!
Русская редакция: www.freedom-ru.net & www.joobb.ru

3.26 Copyright (C) 2008 Compojoom.com / Copyright (C) 2007 Alain Georgette / Copyright (C) 2006 Frantisek Hliva. All rights reserved."