Содержание | Библиотека | Новая и Новейшая история Европы
Ирландский вопрос перед английской революцией. - Восстание 1641 г. - Католическая ассоциация. - Ирландское восстание в исторической литературе. - Ирландское восстание и роялисты. - Подавление восстания. - Тори. - Обезземеливание ирландцев и английская колонизация. - Роялистское движение в Шотландии. - Война. - Присоединение Шотландии и англо-шотландские отношения.
На пороге республики нас встречает ирландский вопрос, к изучению которого мы теперь и перейдем. Эпоха республики и протектората важна как критический момент в ирландской истории: в эти годы завершилось обезземеливание ирландцев; у них было отнято три четверти территории, где были посажены английские и шотландские колонисты. Эта попытка выселения и эмиграции потребовала много труда и свидетельствует о крупных административных дарованиях английского правительства; правда, эта попытка англичан, сопровождавшаяся жестокостями, возмущает нравственное чувство, но и самый горячий ирландский патриот не может не признать, что Английская республика очень умело справилась со сложнейшей административной задачей.
Ирландский вопрос оказал сильное влияние и на внутреннюю политику республики. Он выдвинул вперед задачи внешней обороны и оттеснил на задний план демократические стремления. Если республика сменяется протекторатом, то это объясняется тем, что республика была втянута в борьбу с Ирландией, Шотландией и Голландией и тем, что средоточие власти было нужнее и важнее демократических принципов. Наконец, ирландская политика говорит о том, как сильны были старые традиции даже среди смелых радикалов. В области международной политики республика получила тяжелое наследие от времен монархии. Ирландцы и шотландцы придавали мало значения политическим переменам внутри Англии и к англичанам времени республики относились так [463] же, как раньше относились к англичанам монархии. Отношения Англии к другим странам складывались так же, как и прежде, и свидетельствуют о том, как трудно бывает избавиться от исторической традиции.
Положение Ирландии было чрезвычайно запутанное. За многие века ее подчинения Англии назрело много болезненных вопросов, разгорелась национальная, политическая и социальная борьба. Правительство Английской республики не могло отказаться от разрешения этих вопросов. Одним из первых дел республики была отправка армии в Ирландию для усмирения мятежа, и во главе этой армии стоял Кромвель, крупнейшая личность республиканской Англии.
Английская политика по отношению к Ирландии потерпела ряд неудач еще до начала республики. Англичане думали об англификации Ирландии, мечтали насадить там свою культуру, свои порядки и утвердить свою господствующую церковь. Но в Ирландии жизнь особого склада, и туземное кельтское население упорно сопротивлялось англификации. Различие между англичанами и ирландцами стало еще резче, когда в Англии произошла церковная реформа, а ирландцы остались католиками: к антагонизму рас и культур присоединяется антагонизм религиозный. В своей попытке отстоять католицизм ирландцы пытаются опереться на католических государей Европы, а это вызывает у англичан страх десанта на их остров иностранцев, которые будут опираться на Ирландию как на операционный базис. Потерпев ряд неудач в англификации, англичане задались иной мыслью: создать на ирландской почве англо-шотландское население как противовес ирландцам-кельтам и католикам. В XVI и XVII вв. англичане ищут поводы, чтобы отнять земли у ирландцев. Эти поводы встречались часто в виде многочисленных восстаний, после которых у повстанцев конфисковывали земли. Если восстаний не было, то английские юристы проверяли земельные права ирландцев и, выискав в них недостатки, отнимали земли. К последним годам старого порядка относится попытка лорда Страффорда создать англо-шотландское население на западном берегу Ирландии. На отнятых землях сажаются англичане и шотландцы-пресвитериане, которых встречают с ненавистью согнанные с родных мест ирландцы; выселить их всех не удавалось, да и в них, как в батраках, нуждались английские и шотландские поселенцы. Англичане находятся в соседстве с обезземеленными ирландцами, которых считают [464] людьми низшей породы и еретиками. Население Ирландии, которое англичане застали там, не представляло собой одного целого. Среди кельтского населения еще сильны остатки кланового строя, у них нет обшей организации, и иногда вспыхивает борьба между отдельными кланами. Еще раньше, в католическую эпоху, в Ирландию стекались волны английских переселенцев; между ними и ирландским населением особой розни не было. Когда же в Англии установился протестантизм, то эти старые английские переселенцы остались верны католицизму; с религиозной точки зрения они чувствуют себя ближе к ирландцам, а с расовой - к англичанам. Многие из них, несмотря на запрещения и мероприятия английского правительства, иризировались и даже усвоили себе некоторые черты кланового строя. Таким образом, целый ряд незаметных переходов соединял чистых англичан с коренными ирландцами.
Все эти обстоятельства породили необыкновенную смуту во внутренней жизни Ирландии: было много причин к неудовольствию. В Ирландии англичане завели английские учреждения - парламент (с конца XIII в.), государственную церковь и местное самоуправление английского типа. В конце XV в. (в 1495 г.) ирландский парламент был сильно ограничен: он не мог обсуждать ни одного проекта, не одобренного предварительно английским правительством (акт Пойнингса). Затем были отняты избирательные права у католиков. Ирландский парламент стал, таким образом, представителем незначительного меньшинства. Если к этому прибавить, что многочисленные восстания подавлялись страшно жестокими мерами, то станет ясно, сколько горечи и злобы накопилось в сердцах ирландцев. Поэтому они восстали, как только явилась надежда сбросить с себя англо-шотландское иго. Эта надежда появилась у них во время гражданской войны. В 40-х годах все силы Англии были сосредоточены на внутренней борьбе, и Ирландия была предоставлена сама себе. У ирландцев появилась надежда вступить в союз с королевским правительством. Англичане и шотландцы Ольстера стояли за парламент. Таким образом, много очень сложных мотивов привело к борьбе. В 1641 г. этот запутанный клубок англо-ирландской распри привел к восстанию, разразившемуся в октябре этого года. Оно началось там, где раны были всего болезненней - в Ольстере. Этот мятеж неясен с самого начала: национальные и религиозные страсти окружили его таким туманом, [465] что и теперь с трудом можно разглядеть истину. Англичанам мятеж казался торжеством диких варваров, они говорили о бесчисленных жертвах, пострадавших от восстания, о мучениях английских переселенцев и о разорении страны. Ирландцы, наоборот, стараются умалить жестокость мятежа и представляют его как законную реакцию на английские утеснения.
Этот спор отразился и в историографии. Если мы обратимся к монографии сторонника ирландцев Прендергаста «Кромвелевская колонизация Ирландии», то здесь увидим попытку сгладить ужасы восстания. Англичане первые стали убивать безоружных и сдавшихся. В работе Ингрема «Критическая история Ирландии» мы находим, наоборот, подбор известий о необыкновенной бойне, о гибели к 1645 г. более 150 тыс. англичан и шотландцев; по мнению Ингрема, это - нелепое и ничем не вызванное восстание; причина его - религиозный фанатизм. О требованиях повстанцев можно судить, по официальным донесениям. В октябре 1641 г. в аббатстве Мультифарнгам (Multyfarnham) собрались миряне, монахи и белое духовенство. В Ирландии, как вообще в тех странах, где местная религия притесняется, духовенство было особенно влиятельно: клирики были не только духовными, но и национальными вождями. Совещание выработало ряд требований английскому правительству; эти требования были и политического характера - отмена акта Пойнингса, и религиозно-политического - уравнение в правах католиков и дарование им избирательных прав, и социально-экономического - возвращение прежним собственникам отнятых у них земель.
Вскоре в Ольстере началось восстание, как пожар, охватившее всю местность: за несколько недель эта четверть Ирландии переходит в руки местного населения. Английских и шотландских переселенцев, особенно первых, выгоняют из домов, избивают и калечат их скот, порой их вешают или топят, чаще же всего раздевают и гонят в местности, еще подвластные англичанам. В дороге от холода и голода английских поселенцев погибло больше, чем от рук убийц. Число жертв восстания определить чрезвычайно трудно: в английской передаче оно доходит до ста, полутораста, даже двухсот тысяч человек. Более критическое отношение уменьшает число жертв до 20 - 25 тыс. человек. Лишь к концу 1641 г. в Ирландию прибывают английские и шотландские войска и пытаются жестоко подавить мятеж. Но у них нет денег, повстанцы подавляют их численностью. [466]
Ирландский совет сознает свое бессилие и в сентябре 1642 г. доносит парламенту, что повстанцы заняли все внутренние области и почти все порты. Они в избытке получают оружие и провиант, а у англичан не хватает ни того, ни другого. У ирландцев быстро появляется своя организация. 8 октября 1642 г. в Килькени собирается Генеральная ассоциация католиков-конфедератов (General Association of the Confederated Catholics). В ней заседают представители от городов и графств, и ирландцы и англо-ирландцы - католики. Дело в том, что, когда в Англию пришло известие о восстании, парламент в порыве негодования вынес постановление, чтобы католицизм в Ирландии был искоренен; английские католики присоединились к ирландцам, чтобы отстоять свою религию. Таким образом, английскому парламенту приходилось рассчитывать лишь на протестантов. Генеральная ассоциация выбрала исполнительные органы - Верховный совет, советы провинций и графств. Ассоциация выставила требование, чтобы католики не только были уравнены в правах с протестантами, но чтобы католицизм был объявлен господствующей религией; они также требовали, чтобы земли, конфискованные у католической церкви, были ей возвращены, за исключением монастырских земель, которые остаются за мирянами. Революционный Ирландский верховный совет насильно отбирал доходы у людей, не желавших добровольно жертвовать на восстание. Этим был создан предлог для насилия англичан над нейтральным населением: оно обвинялось в пособничестве восставшим.
Ирландский мятеж произвел очень сильное впечатление в Англии, разжег чувство национальной ненависти до крайней степени, вызвал неутолимую жажду мести. Уже в декабре 1641 г. Ирландский совет предложил английскому парламенту меры для усмирения мятежа: из городов надо удалить всех ирландцев; из деревень, по возможности, собрать скот и все запасы в города, чтобы взять повстанцев измором; обещать помилование каждому повстанцу, который принесет голову своего товарища, и давать награду тем, кто пожелает принять протестантство. Когда один английский офицер услышал проповедь англиканского епископа о необходимости щадить ирландских женщин и детей, то пришел в негодование от этой изменнической пропаганды, бросил военную службу, приехал в Лондон, где написал бешеный памфлет против ирландцев. Эта ненависть длилась долго: в 1647 г. вышла работа [467] Томаса Мэя «История Долгого парламента». Автор изображает дореволюционную Ирландию в розовом свете, спокойной, благодатной страной. Восстание не было ничем вызвано и представляет собой сплошное варварство. Число убитых англичан-поселенцев доходит у него до 200 тыс. человек с лишком. Ненависть была широко разлита в английских кругах. Сторонники парламента в 40-х годах считали, что ирландцы не лучше зверей. Парламент издал декрет, что всякий может безнаказанно убивать ирландцев, приплывших в Англию для защиты королевского дела. Капитан Суонли (Swanley) захватил транспорт таких солдат, шедший на помощь королю. Солдатам-англичанам он предложил принять ковенант, а солдат-ирландцев связал попарно спинами друг к другу и бросил в море. Ненависть распространялась даже на ирландских женщин. За армиями XVI - XVII вв. обыкновенно следовало много жен солдат и женщин легкого поведения. Английские пуритане отличались особенной нетерпимостью к этой человеческой слабости. После битвы при Нэзби, когда был захвачен обоз королевской армии, они жестоко обошлись с пленными женщинами. У женщин английского происхождения они обезобразили лица, а больше сотни ирландок перебили.
В феврале 1642 г. Долгий парламент постановил, чтобы ирландское восстание было подавлено на средства самих ирландцев. Парламент стал продавать земли повстанцев и папистов, хотя они еще не были отобраны. Подписка на ирландские земли шла не очень успешно, но все же разобрали около миллиона акров. Но деньги, вырученные от продажи, пошли на борьбу не с ирландцами, а с королем. За усмирение Ирландии принялись лишь в 1649 г., до тех пор Ирландия была предоставлена самой себе.
Ненависть англичан к ирландцам сказалась и в историографии.
Если мы обратимся к биографии Кромвеля, написанной Карлейлем, то найдем здесь полное презрение к ирландцам и к Ирландии 40-х годов XVII в. Ирландия изображается сценой пожаров, крови, беспорядка и насилия. Карлейль с презрением смотрит на борьбу ирландских партий. Он отмечает эти партии. Это - непримиримая католическая староирландская партия, подчиняющаяся папскому нунцию: она не может действовать заодно с англичанами-католиками. Рядом с ними роялисты, англикане и пресвитериане, которые настаивают на необходимости подчинения королю без всяких условий. [468] Есть и пресвитериане, требующие ковенанта. Есть и республиканцы, не желающие ни короля, ни ковенанта, и все эти партии ведут ожесточенную борьбу между собой. Повстанцев Карлейль считает просто дикой, недисциплинированной, собравшейся для грабежа ордой, которая уклоняется от открытых сражений и при приближении неприятеля уходит в непроходимые болота. Другой историк, Ингрем, автор «Критический истории Ирландии», с удовольствием подбирает сведения о низком уровне ирландской культуры. Он злорадно отмечает требование повстанцев об отмене законов, запрещающих грубые ирландские обычаи, например, привязывать плуг прямо к хвосту лошади и жечь, а не молотить овсяную солому для получения зерна. Ингрем видит в этом стремление к варварскому состоянию. Он приводит сведения из повстанческого лагеря о насилиях, ссылается на постановление синода католических епископов от 1642 г., где слышны жалобы на разорение страны, на сокращение посевов и на то, что теперь хозяева должны заниматься грабежом, чтобы не умереть с голоду. Папский нунций Ринуччини жаловался в 1646 г. на повстанцев, которые ведут себя хуже всяких варваров. Один католический епископ жаловался, что повстанческая армия истребляет все, что оставляет неприятель.
Что эти отзывы об анархии преувеличены, видно из страхов и надежд, возлагавшихся на вмешательство ирландцев во внутренние дела Англии. «Круглоголовые» боятся ирландцев, а роялисты сильно рассчитывают на их помощь, и король желает вступить с ними в соглашение. В 1643 г. он ведет переговоры с Ассоциацией католиков. Но и среди советников короля есть противники политическо-религиозной эмансипации католиков; они говорят, что сущность ирландского восстания вовсе не в уравнении прав католиков, а в национальной вражде. Повстанцы хотят перебить или выгнать всех англичан, и английскому населению в Ирландии приходится надеяться лишь на то, что меч или голод сильно сократят число ирландцев.
Нельзя отрицать того, что в этой борьбе 40-х годов окрепло национальное чувство ирландцев; кроме того, их спаивала воедино их католическая вера. Уже летом 1643 г. ирландские клирики и вожди ольстерских повстанцев выпустили непримиримый манифест. «Мы можем надеяться, - говорили они, - только на свои войска и на свою храбрость. Если одолеют «круглоголовые», то мы потеряем все. Если же восторжествует король, то нам будет не лучше, чем до 1641 г. Но если мы [469] соберем значительные силы и заручимся заграничной помощью, то победившей стороне придется считаться с нами». Чем хуже роялистам приходится в Англии, тем сильней они льнут к ирландцам. Но королевская политика в Ирландии шатка и двусмысленна. Уполномоченным короля в Ирландии был лорд-наместник Ормонд, протестант, который не по сердцу приходился ирландцам. Рядом с ним был назначен католик Гламорган, который тайно вел переговоры с ассоциацией католиков и делал им существенные уступки, от которых король потом отказался. Таким образом, в Ирландии оказываются два неслаженных органа королевской власти. В 1645 г. в Ирландию приехал папский нунций Ринуччини, который презирал вероломного и еретического короля и стремился к полному торжеству католицизма. Ринуччини удалось стать руководителем ирландской политики, и он мечтает о полном удалении англичан с острова. Доведенный до отчаяния Ормонд передает остатки английской власти в Ирландии Долгому парламенту.
После установления республики положение Ирландии стало очень печальным. Казнь короля возмутила умеренные элементы среди англичан и шотландцев. Только два порта и часть Ольстера остались верны власти. Дело получило такой оборот, что можно было опасаться десанта в Англии. Ирландцы вели переговоры с папой и звали на помощь герцога Лотарингского, который уже нанимал себе армию. Перед республикой встала необходимость немедленных действий.
Парламент обратился к Кромвелю с вопросом, согласен ли он взять на себя командование армией, посылаемой в Ирландию для усмирения восстания. Кромвель без колебания согласился и произнес в совете офицеров националистическую речь: «Если мы не поправим сейчас же своих дел в Ирландии, то ирландцы не только искоренят нас там, но и высадятся в Англии. Ирландцы хуже кавалеров, хуже шотландцев. Их торжество будет самым большим несчастьем для страны, так как варварство ирландцев известно всему миру. Среди них особенно плохи паписты, но и все они так же плохи, как паписты. Восстановление монархии в Англии возможно лишь при ирландском или шотландском порабощении страны; поэтому я считаю реставрацию невозможной, ибо и монархисты не станут обращаться за помощью к ирландцам или шотландцам». Кромвель здесь выступает как англичанин, решившийся бесповоротно и жестоко утвердить английскую [470] власть. Кампания Кромвеля была не менее жестока, чем войны времен Елизаветы, а его земельная послепобедная политика отличалась еще большей свирепостью. Его имя стало самым ненавистным именем для ирландских патриотов.
Карлейль пытается доказать противное. Кромвель - это сверхчеловек, полубог, и самый важный его подвиг - это усмирение Ирландии. Действия Кромвеля - это божественная хирургия, это - небесная молния, это - явление Тора, это - страшный суд. Кромвель - это первый «царский лик», лик строгого, но справедливого царя, который в первый раз увидели ирландцы за всю свою долгую историю. В то же время он друг Ирландии, ибо неумолимый гнев уживается в его великом сердце вместе с теплой любовью и слезами. 15 августа 1649 г. Кромвель высадился в Ирландии. Имя Кромвеля связано со штурмом крепостей Дрогеды и Уэксфорда. Всего лучше обратиться к депешам самого Кромвеля, посланным им председателю Государственного совета Брадшо и спикеру палаты общин Ленсалю (Lenthall). Кромвель начал с завоевания восточного берега Ирландии. Он потребовал от трехтысячного гарнизона Дрогеды сдачи, но гарнизон отказался сдаться, и крепость была взята штурмом. «Мы отказались дать им помилование, - пишет Кромвель Брадшо, - ибо за день перед этим предлагали им добровольно сдаться. Мы предали мечу всех, я не думаю, чтобы их уцелело более 30 человек; да и тех мы сошлем на Барбадос. Я думаю, что эта суровость избавит нас, с божьею милостью, от необходимости дальнейшего кровопролития». В депеше к спикеру Ленсалю Кромвель подробнее изображает этот штурм: «В пылу боя я отдал приказ не щадить никого из тех, кого застанут с оружием в руках. Я думаю, что наши перебили до 2 тыс. человек. На другой день взяли две башни; на одной пощадили солдат, а офицеров и монахов стукнули по голове. Это справедливый суд божий над негодяями и кровопийцами. Я думаю, что это впредь спасет нас от необходимости проливать много крови». «Как же произошло это дело? - продолжает Кромвель. - Я думаю, что мы справились с ними с помощью святого духа. Это бог дал вашим (т. е. английским) солдатам мужество, затем передал его врагу, снова отнял у него и передал вашим людям. Значит, необходимо приписывать успех божественной помощи».
Такова своеобразная религиозная психология Кромвеля. Сходные ужасы повторились и при штурме Уэксфорда, где опять погибло около 2 тыс. человек, и снова Кромвель пишет [471] о чудесной божьей помощи. Кромвель не в состоянии стать на точку зрения ирландцев. Когда ирландцы выпустили беспощадный манифест, то Кромвель до глубины души возмущался им и в свою очередь обратился с манифестом к ирландцам. Он называет их лицемерами, которым хорошо и спокойно жилось под английским владычеством. Их восстание совершенно беспричинно, и они должны ответить за бойню. Теперь англичане пришли спросить отчет с ирландцев за невинно пролитую кровь: англичане намереваются поддержать блеск своего имени и свободы; они пришли восстановить свои законные права на Ирландию, в которую они вложили много труда и капитала. Кромвель не только не сознает зла, причиняемого им ирландцам, но даже склонен выступать в роли их благодетеля. Так, он обещает водворить в Ирландии веротерпимость; но в чем заключается эта веротерпимость? Кромвель твердо решил не допускать католического культа: свобода будет лишь в том, что каждый может в глубине своего сердца верить, как он хочет. Конечно, и у Кромвеля нельзя отрицать добрых намерений. Например, он хочет водворить в Ирландии правый суд и приглашает юристов на ирландскую службу. Но вообще он считает, что Ирландия - это белый лист бумаги, лаборатория, в которой можно производить любые социальные эксперименты. В его благожелательных порывах сквозят презрение к ирландцам и сознание своего права распоряжаться ими по своему усмотрению. Таким отношением англичан и объясняется трудность ирландского вопроса. То непонимание ирландских отношений, которое проявил Кромвель, еще более усиливается при его преемниках, Айртоне и Флитвуде. Как и Кромвель, так и его преемники приходили в негодование от недружелюбия ирландцев к англичанам. Айртон говорил, что ирландцы грубый и неблагодарный народ. Он запрещал браки английских офицеров и солдат с католиками или недавно обращенными из католичества. Преемник Айртона, Флитвуд, еще строже относился к ирландцам, а окружавшие его английские сектанты стояли прямо на ветхозаветной точке зрения и считали ирландцев нечестивыми мадианитянами, которых надо загнать в дальний угол.
Что такое отношение к ирландцам было общеанглийским, видно из того, что англичане-роялисты относились к ним не лучше, чем республиканцы. Кларендон в своей «Истории великого мятежа» сочувственно относится к действиям Кромвеля, считает, что ирландцы получили достойное воздаяние по [472] делам своим, и готов видеть в их несчастьях перст божий. Кларендон думает, что, усмиряя ирландцев, Кромвель работал на монархию. Такое отношение разжигало национальную ненависть; это признает и Кларендон, когда говорит, что ирландцы хотят совсем отделиться от английской короны, а королем хотят выбрать себе или ирландца или же иностранца.
И действительно, ирландцы не любят ни протестантов-роялистов, ни даже англичан-католиков. К лету 1652 г., хотя и с большим трудом, ирландское восстание было подавлено. Остались лишь отряды партизан, скрывавшиеся по непроходимым лесам и болотам. Этих партизан звали tories; тори - испорченное ирландское toriudhe (потом эта кличка «тори» была присвоена английской консервативной партии, пошедшей от роялистов, которых их враги обвиняли в сочувствии ирландскому мятежу). Этих «тори» жестоко преследовали; англичане воспользовались морозами и по замерзшей почве пробирались в глубину болот, где уничтожали запасы повстанцев. Подавление мятежа сопровождалось страшным обезлюдением. Во многих местах на целые десятки миль не встречалось человеческого жилья; в опустошенных местностях завелись волки, так что пришлось назначить награды за их истребление. Население, уцелевшее от разгрома, голодало; земля потеряла свою стоимость, и ее продавали в пять раз дешевле, чем в Англии. У нас нет точных сведений о динамике населения Ирландии за это время, но такой знаток Ирландии, как Петти (Petty), полагает, что оно уменьшилось на одну треть - с полутора миллионов до миллиона - больше всего от голода и болезней. За голову тори англичане выдавали денежную премию, колебавшуюся в зависимости от ранга убитого. Этот варварский закон удержался в статутах времен Георга III. Если случалось убийство, то англичане налагали штраф на всю родню подозреваемого преступника или даже на все селение или округ. Но все же безопасность не скоро была водворена в Ирландии, и еще в 1656 г. английский колонист полковник Лоренс (Lawrence) жалуется, что английское население живет в постоянной тревоге, часты убийства, а местные жители не желают ловить преступников, а порой даже помогают им скрыться.
Еще большую жестокость, чем в усмирении мятежа, мы видим в обезземеливании ирландцев. Это обезземеливание замечательно по тому презрению, с которым англичане относились [473] к ирландцам, и по той систематичности и легкости, с которой совершалась пересадка тысяч людей в другие области.
Ближайшим поводом к обезземеливанию ирландцев была нужда англичан в деньгах. Первый год усмирения Ирландии стоил им больше 700 тыс. ф. ст. Еще в начале гражданской войны английское правительство решило покрыть расходы по усмирению мятежа из средств ирландцев, земли которых оно и стало продавать; покупателей ирландских земель называли «авантюристами». После замирения Ирландии к этим авантюристам присоединились офицеры и солдаты ирландской армии, которым правительство не могло уплатить жалованья на сумму до полутора миллионов фунтов стерлингов. Кроме того, не было уплачено многим подрядчикам, доставлявшим припасы для армии. Всех этих людей правительство удовлетворяло не деньгами, а раздачей ирландских земель. Ирландские земли стали давать разным людям, которых правительство желало наградить. Даже ученые, нуждавшиеся в материальной поддержке, для того чтобы окончить свои научные работы, получали земли повстанцев.
Юридических предлогов для конфискации земель было много, прежде всего восстание 1641 - 1642 гг. и сопротивление экспедиции Кромвеля. В августе 1653 г. выходит знаменитый «Акт о землеустройстве» (Act of settlement), определявший судьбу ирландцев. По этому акту участие в мятеже 1641- 1642 гг. или даже какое-либо ему содействие приравнивалось к государственной измене, каралось смертной казнью и конфискацией имущества. Если бы этот жестокий закон был приведен в исполнение без всякого послабления, то значительная часть населения Ирландии была бы перебита. Но практика судов была мягче этой жестокой нормы. Суды требовали ясных улик для осуждения повстанцев, и число казненных по их приговорам не так уже велико; зато много людей было лишено всей своей земли. Лица, поступившие в ирландскую армию после 30 ноября 1642 г., наказывались конфискацией земли, взамен которой они получали в северо-западной части Ирландии, в Конноте (Connaught) или в соседнем графстве Клер (Clare), участок, равнявшийся одной трети их первоначального надела. Третья категория преступников - это те католики, которые не доказали своей преданности республике; их тоже переселяли и давали им землю в размере двух третей их старого участка. Люди, не имевшие земли и не обладавшие движимой собственностью на сумму свыше 10 ф. ст., [474] получали прошение, принеся повинную, если не участвовали в восстании 1641 - 1642 гг. Это законодательство ставило огромную задачу правительству. Надо было почти все население Ирландии сдвинуть со своих мест, поселить и устроить на новой территории, наделив его землей. При этом английское правительство решило закончить переселение к 1 мая 1654 г. Предстояла колоссальная работа, и надо сказать, что технически она выполнена вполне удовлетворительно.
Первоначально за дело землеустройства берется военная комиссия, которая делает грубую опись земель; эта опись не была закончена, так как сразу же выяснилась ее неудовлетворительность. Дело составления кадастра переходит к гражданским властям, которые делают «гражданскую опись» тоже на глазомер, но более точную. Английское правительство не удовлетворилось и этой описью земель и решило еще правильней обмерить землю. Оно нашло талантливого, почти гениального администратора, который и исполнил эту работу в три года; это военный доктор Уильям Петти (W. Petty). Петти со своим штабом в три года измерил 11 млн. акров земли, т. е. около четырех с половиной млн. гектар. Его планы очень точны и высоко ценились еще в половине XIX в. Всех подлежавших переселению было до 50 тыс. человек. На родине они брали свидетельства и шли в комиссию, находившуюся в городе Лофри (Loughrea), которая устраивала их на новых местах. Эта комиссия давала переселенцам временные участки, которые оставались за ними, если в другой следственной комиссии они успевали доказать свое право на такой надел. Эта земля и закреплялась за переселенцами. На новых местах эти ирландцы получили полтора миллиона акров земли. На родине они владели несравненно большим количеством акров, так как тут они получили лишь две трети или одну треть, а иногда и еще меньшую часть своего старого надела; кроме того, на западе земля менее удобна для земледельческой культуры. Специалисты думают, что раньше эти переселенцы владели 6 - 7 млн. акров удобной земли.
До сих пор мы говорили о земельных собственниках. Какая же участь постигла арендаторов и сельских рабочих? Английское правительство одно время мечтало и их удалить в Коннот из остальных трех четвертей Ирландии. Но эти мечты потерпели крушение. Мечта крайних англификаторов об устройстве чисто английского строя не могла осуществиться по разным причинам: во-первых, в Конноте не могло хватить [475] земли на все ирландское население, и, во-вторых, не удалось создать значительных английских поселений. Англификаторы хотели привлечь в Ирландию людей всякого состояния, но на деле не удалось создать даже класса зажиточных крестьян. Многие английские солдаты не оставались на полученных ими землях, а продавали их. Английским колонистам ирландцы были нужны как рабочие, и мало-помалу хозяйственный расчет стал брать верх над национальной ненавистью. В скором времени английские публицисты стали требовать, чтобы ирландцев оставили на их местах. Английский поселенец Гукин (Gookin) написал памфлет, в котором говорит, что ирландцы нужны англичанам как рабочие и что без них англичане останутся беспомощными. Он призывает правительство не трогать ирландцев, так как обезземеливание делает их более опасными. Этот памфлет вызвал оппозицию, но она, впрочем, скоро улеглась. Противник Гукина, полковник Лоренс, в ответ написал, что никто не думает трогать простых ирландцев, а сгоняют лишь ирландских землевладельцев и то слишком мало. С 1655 г. английское правительство стало получать петиции об оставлении ирландцев на местах от тех самых английских офицеров и солдат, которые прежде так решительно сгоняли туземцев.
Правительству Английской республики удалось образовать в Ирландии лишь протестантскую аристократию. Чтобы распределить отнятую землю, 26 сентября 1653 г. был издан «Акт об удовлетворении» (Act of satisfaction). Он распределяет ирландские земли между короной, авантюристами и солдатами, которые получают землю по полкам и по ротам, пропорционально размерам недоплаченного жалованья. Рядовые, имевшие право на какие-нибудь 10 ф. ст., получали всего несколько акров земли; зато полковники, которым правительство должно было от 1000 до 1500 ф. ст., наделялись тысячами акров. Но надежда правительства на солдат не осуществилась; правительство думало, что солдаты будут твердой опорой англификации, их оно предназначало и в присяжные и в народные представители. Но солдаты не оправдали этих надежд: они неохотно остаются во враждебной Ирландии и предпочитают продавать полученные ими государственные обязательства на ирландскую землю (debentures). Образовалась целая биржа. Главными покупателями были авантюристы и офицеры, которые нередко злоупотребляли своим начальственным положением над солдатами и задешево покупали у них обязательства. [476] Отчасти этим объясняется то, что к концу республики между офицерами и солдатами снова появилась рознь, и солдаты стали писать памфлеты, изображая жадность и обманы офицеров. Это недовольство солдат республиканскими офицерами было одной из причин реставрации. Таким образом, капиталисты и офицеры собрали в своих руках много ирландской земли и образовали земельную аристократию. В эту эпоху был крепко завязан узел, который с трудом распутывается в XIX и XX вв. Бедствия ирландцев отягощались преследованием их религии. Остался в силе закон, приравнивавший исповедание католицизма к тяжкому преступлению. Католических священников выселяли на континент, открытое исповедание католицизма не допускалось. В 1658 г. правительство пыталось заставить католиков приносить присягу в отречении от догматов своей религии, в особенности же от догмата пресуществления. Требование этой кощунственной в глазах католиков присяги произвело панику, и во многих местах Ирландии население разбегалось. Осталась в силе церковная десятина, но платить ее католики должны были протестантским священникам.
Эта жестокая политика вызывает симпатии и у роялистов. Кларендон в своей автобиографии удивляется быстроте и организованности английской колонизации Кромвеля; его поражает, как быстро возникают фермы и какое цветущее хозяйство создается у английских поселенцев, он забывает только прибавить, какой жестокой ценой оно куплено у ирландцев.
Кроме ирландского вопроса у республики был на очереди еще шотландский вопрос; нам необходимо хотя бы бегло ознакомиться с ним, чтобы оценить все трудности, стоявшие на пути республиканского правительства. Первое время, казалось, у республики устанавливаются добрые отношения к Шотландии. В 1648 г., после второй гражданской войны, Кромвель вступил в соглашение с виггаморами (Whiggamores - западные горцы; отсюда получила свое название английская либеральная партия, виги), господствовавшими на западе Шотландии, и поставил ее во главе шотландских дел. Глава этой партии, Аргайль (Argyle), устранил своих противников, сторонников короля «engagers» (т.е. вошедших в соглашение с королем). Аргайль провел постановление в шотландском парламенте, что такие люди пожизненно или на время устраняются от политической жизни страны. Но это соглашение было непрочно. Шотландцы были раздражены казнью Карла, который был [477] королем не только Англии, но и Шотландии. И без того англо-шотландские отношения были остры из-за религиозного и национального вопроса; казнь короля дала сильный толчок возбуждению против англичан, и сам Аргайль пошел на уступки. Шотландский парламент вынес осуждение казни короля и вступил в переговоры с его сыном, Карлом II, приглашая его к себе королем на условии принятия лиги и ковенанта. Карл II сначала колебался, но после усмирения Ирландии пошел на лицемерные уступки. Но одновременно с этим он ведет переговоры с крайним роялистом Монтрозом, вскоре погибшим после отчаянной попытки реставрации. Когда в 1650 г. Карл высадился в Шотландии, его встречают с недоверием, но уже скоро у него образовалась большая армия, так что он мог начать борьбу с Английской республикой. Едва Кромвель вернулся из Ирландии, как уже надо было воевать с Шотландией.
Шотландцы хотели не только отстоять свои национальные и религиозные порядки у себя, но и желали насадить их в Англии. Борьба Англии с Шотландией была борьбою за государственную самобытность.
Эта борьба была очень трудна. Шотландия вообще была бедной страной, особенно же была разорена пограничная полоса между Англией и Шотландией. Войска не могли прокормиться в этой местности, надо было подвозить провиант издалека. Успех англичан объясняется тем, что они сохранили за собой господство на море: их флот свободно подвозил боевые припасы. И все-таки английскому войску приходилось трудно. У шотландцев было 22 тыс. человек, а у англичан всего 11 тыс. Искусный вождь шотландцев (Лесли) запер Кромвеля в горах, так что тот в начале сентября 1650 г. считал свое дело почти проигранным. Лишь по оплошности шотландцев и благодаря своему военному таланту Кромвелю удалось 3 сентября разбить шотландскую армию при Денбаре (Dunbar). Но и после этой победы шотландский вопрос не был окончательно разрешен. В Шотландии усиливаются монархические настроения. Карл даже короновался, акты против роялистов отменены. Тогда Кромвель решился зайти в тыл неприятелю, чтобы отрезать его от продовольственной базы и заставить Карла или биться с ним в Шотландии или идти в Англию. Карл решился на последнее; он пошел в Англию с надеждой, что там под его знамена станут многочисленные роялисты; но он ошибся в своих расчетах. Неприязнь к шотландцам была так [478] сильна среди англичан, что даже роялисты не сочувствовали вторжению Карла в Англию. Кромвель шел за шотландцами по пятам и, настигнув их при Вустере (Worcester), совершенно уничтожил армию Карла (3 сентября 1651 г.). Карл еле избежал плена. С тех пор преобладание Англии над Шотландией закреплено бесповоротно.
Замирение Шотландии было легче, чем Ирландии: здесь не было такого обострения религиозной вражды, хотя пресвитериане неохотно мирятся с «адской выдумкой» - свободой совести. Кроме того, на юге Шотландии население было полуанглийское. Поэтому и политика англичан в Шотландии была не так жестока, как в Ирландии. Англичане не обезземеливали шотландцев, хотя и здесь были земельные перестановки: у участников вторжения в Англию в 1648 и 1651 гг. отбирались земли и сдавались по дешевой цене беднейшим крестьянам.
Шотландия потеряла независимость. В Эдинбурге был сорван государственный герб, шотландская корона повешена на виселице, а государственный архив был увезен в Англию. Шотландия была объявлена частью Англии, таможни были уничтожены; потом шотландских представителей пустили в английский парламент. Заведен был английский суд в Эдинбурге для охраны населения от насилия клановых вождей, и даже шотландцы признавали превосходство английской юстиции. Шотландцам не нравилась потеря многовековой свободы. Задачи англичан в Шотландии были трудны. Даже несмотря на усмирение мятежа, надо было держать в Шотландии значительный оккупационный корпус. В 1653 - 1654 гг. в горах разгорелось восстание, с большой жестокостью подавленное англичанами. Представителями Шотландии в английском парламенте были преимущественно английские чиновники и офицеры. Люди, стоявшие во главе управления Шотландией, Лильберн (брат Джона) и Монк, склонны были преувеличивать вражду шотландцев и говорили об их сильной злобе. Но вообще отношения и англичан и шотландцев до конца протектората были натянутыми. Бедность, отсталость и дикость страны, особенно горных местностей (Highlands), осложняли задачи английского правительства. Шотландцам было запрещено ношение оружия. Ответственность за разбой в горах была возложена на вождей кланов, в равнинной Шотландии (Lowlands) - на приходы. Некоторые современники отмечают, что страна [479] успокаивается и начинает богатеть. Но другие упорно твердят о крайней бедности Шотландии.
Таким образом, и шотландская проблема поставила перед Английской республикой много трудностей, отвлекавших внимание и силы от важных задач внутренней политики. Но еще большие трудности встретили молодую Английскую республику в сфере международных отношений.