Дата установлена по содержанию документа.

В коллегию Уфимской губчека

Восстание и его причины

Восстание в Мензелинском уезде вспыхнуло 7 февраля с.г. в дер. Н[овой] Елани Троицкой вол[ости]. Первые зачатки какового были в следующей форме: 4 февраля по приказу райуполномоченного упредкома Пудова приблизительно в 8 часов в дер. Н[овой] Елани было созвано общее собрание граждан дер. Елани. Когда собрание открылось, райуполномоченный Пудов объяснил собранию, что если кто не явится на собрание, то будет арестован и отправлен в г. Москву, затем объявил гражданам наложенный на них хлебный наряд, согласно разверстке, выражавшийся в 5535 пудов, и дал гражданам [477] Н[овой] Елани срок выполнения наряда 24 часа, говоря, [что] если вы не выполните в 24 часа, то приедем с продовольственным отрядом молотить хлеб штыками. Тогда граждане Щовой] Елани просили райуполномоченного Пудова объяснить им, почему это нет нормы, Пудов сказал: «Нормы никакой нет и возьмем до фунта», на что гр[аждане] Щовой] Елани не согласились. Тогда Пудов приказал своему отряду в числе 30 человек арестовать все собрание. По приказу Пудова отряд зашел в помещение собрания и стал заряжать винтовки. В собрании пошла паника, женщины-красноармейки, бывшие на собрании, просили Пудова их отпустить, ссылаясь на то, что у них дома грудные ребята, но Пудов их не отпускал, называя их проститутками и т.д. Когда начали просить настойчиво, то, во избежание могущих быть столкновений, они были отпущены, отряд по команде Пудова вышел из собрания и остановился посередине улицы, и ночью на 7 февраля, около 12 часов, продармейцы начали заходить на квартиры гр[аждан] и выводили, арестовывая их, к Пудову, ругали арестованных, наносили удары прикладами, запирали в холодный каменный подвал. Арестовано было за ночь 18 мужчин и 2 женщины, в домах арестованных оставшиеся семейства и дети со страху наводили на граждан панику и волнение своим рыданием. Тогда же, 7 февраля, гр[аждане] Щовой] Елани подали райуполномоченному Пудову от имени общего собрания гр[аждан] прошение, где просили Пудова и его отряд освободить арестованных в ночь на 7 февраля, просили дать им обвинение, если они виновны, просили назначить им суд за проделки, а хлебный наряд обещались выполнить добросовестно; указывали, что дети арестованных и их семейства сильно напугались, возмущаются и наводят на общество страшную панику. При невозможности освободить арестованных, просили Пудова самому успокоить семьи арестованных, также указывая, что при таком положении невозможно производить работу, т.к. приказом от волисполкома просят выполнить всякие гужевые и топливные повинности, на что Пудов им ответил: «На другую ночь будете арестованы все и сидеть в холодном помещении или расстреляны».

Ввиду получения от райуполномоченного Пудова такого категорического отказа освободить арестованных, будто бы не находя больше исхода, грхаждане] Н[овой] Елани собрали общее собрание, на этом же собрании 7 февраля решили просить помощи от других обществ ближайших селений и восстать против хулиганов и насильников, якобы всецело стоя за Советскую власть, послали своих представителей в с. Бута и Ст[арую] Елань просить помощи. Гр[аждане] соседних обществ прибыли на помощь и объявили отряду Пудова о сдаче оружия; они не согласились и стали в беспорядке отстреливаться, арестованных заперли на замок и, видя свою неустойчивость, начали насильно заходить в дома, забирать лошадей и разъехались кто куда мог на лошадях. Тогда граждане осмелились и начали восставать против продармейцев, подошли всей толпой к дому арестованных и выпустили их из-под ареста, которые просидели около суток. 7 февраля к вечеру восставшие Н[овой] Елани частью направились в Кузайкино и частью в другие деревни с целью собрать такую силу, которая бы могла сопротивляться продотрядникам.

Таким образом, волнение распространялось все шире и шире, и уже к 15 февраля в Троицкой волости образовался главный штаб повстанцев, который восстанию начал придавать организационный военно-стратегический характер и стал издавать приказы о том, как вести восстание, где и куда наступать и т.д., стал издавать воззвания с призывом объединиться и пойти всем против «коммунистов-насильников», и уже с этого времени восстание начало принимать более организованный характер, местности восставших были разбиты на участки, и на каждый участок назначался командир, начальники связи, коменданты и т.д. В восстаниях стали появляться определенные лозунги: «Долой гражданскую войну!», «Да здравствует всенародное Учредительное [478] собрание, долой коммунистов-насильников!» и т.д., что свидетельствует о том, что в восстании уже начали принимать участие люди с определенной политической окраской. Восстание могло бы принять еще худший характер, если бы не прибыли своевременно воинские части. Учесть, сколько было жертв с той и другой стороны, пока не представилось возможности, но жертвы были значительны, т.к. на некоторых участках Мензелинского уезда происходили настоящие бои, в коих восставшие крестьяне дрались с таким упорством и настойчивостью, что неоднократно с криками бросались в атаку, что говорит за то, что крестьянские массы уезда, очевидно, до такой степени были озлоблены на действия продотрядов и друг[их] подобного рода элементов, что не щадя свой жизни осуществляли свои задачи. Восстание в Мензелинском уезде было окончательно подавлено к 20 марта с.г. и национальной почвы не носило.

Принимая во внимание приведенные мною выше факты, можно сразу уяснить себе, как здесь проводилась продовольственная политика и тактика, и нет ничего удивительного, что крестьяне восстали, так как восстали они не сами и не по своему желанию, а их принудили восстать.

Крестьяне Мензелинского уезда хорошего от Советской власти абсолютно ничего не видали и не слыхали и не имеют даже самых элементарных представлений о ней. Мне пришлось во время пути из Уфы, а также и на допросах беседовать с этими «контрреволюционерами», и они даже на допросах говорят, что мы не идем против Соввласти, а хотим истребить коммунистов, кои кроме хулиганства ничего не знают. Таковы были ответы, и таково мыслит крестьянин Мензелинского уезда о коммунистах, и это вполне естественно, так как крестьянские массы Мензелинского уезда, кроме оскорблений и удара прикладом винтовки от продотрядников за все время революции ничего не видели. Местная власть на дер[евню] лишь обращала внимание тогда, когда с [н]ее спрашивал центр о выполнении того или иного поручения или приказа. Милиция - командный ее состав, т.е. начальники районных отделений милиции, председатели волисполкомов, волземотделов, почти все привлекаются и привлекались к ответственностям по разного рода должностным преступлениям, и крестьянство, видя это, не могло симпатизировать Соввласти, а наоборот, систематически заражалось ненавистью, гневом к ней. О партийной организации и говорить не приходится, партийной работы в дер[евне] никакой не велось и не ведется, местные ячейки очень незначительны как по количественному, так и по качественному своему составу, и партийным комитетом никогда они не инструктируются, да и инструктироваться не могут, т.к. партийный комитет предварительно надо сам проинструктировать и освежить в полном смысле этого слова, так как те члены местного комитета РКП происходят из бывших мещан и по своему положению едва ли способны главенствовать в партийных организациях.

Чтобы исправить ошибки и не допустить нового восстания, считаю необходимым обратить самое серьезное внимание на Мензелинский уезд - послать туда для постоянной работы целый кадр лучших партийных и советских работников, кои бы могли поднять крестьянские массы на должную высоту, а находящихся здесь ответственных совработников и работников партийных организаций отозвать, только этот метод может обеспечить от будущих неудовольствий со стороны крестьян.

Заканчивая свой доклад, я еще раз напоминаю Уфе, как губернскому органу, чтобы она обратила самое серьезное внимание на Мензелинский уезд.

Уполномочен[ный] Уфгубчека и уполномоченный губкома РКП Тучков