В августе месяце 1873 г., работая в Петербурге на Патронном заводе, находящемся на Васильевском Острове, я уехал отсюда в Одессу, с целью приискать себе лучший заработок. Других же причин к отъезду из Петербурга у меня тогда не было. В Одессе я поступил рабочим на Механический завод Фалька и прожил там, вероятно, месяца четыре. Жил я там под собственной фамилией и по своему паспорту, выданному мне из Кронштадтской мещанской управы. Оставаясь в переписке с некоторыми из своих знакомых в Петербурге, из которых могу назвать Алексея Лаврова, я узнал из писем, что товарищи мои, посещавшие вместе со мною лекции Низовкина, именно Орлов и Виноградов, были арестованы. Собственно же к так называемому кружку чайковцев я никогда не принадлежал и не знал как о существовании этого кружка, так и о цели его образования. К лицам, коих я видел с Чайковским у Низовкина, как, например, самого Низовкина, Сердюкова, Доводчикова, я имел отношение обыкновенного знакомого, встречаясь лишь с ними на вышеназванных лекциях, где читались книги, например, исторического содержания и вообще все то, что имелось в библиотеке, составленной рабочими разных заводов в Петербурге, а в том числе при участии моем. Когда я получил известие об арестах в Петербурге, о чем говорил выше, - я уже служил на одном из пароходов Русского общества, делавших рейсы за границу. Поступил же на этот пароход лишь из одной любознательности видеть жизнь заграничную; других же причин, побуждавших меня уехать из России, я не имел. По дороге пароход наш, на котором я исполнял обязанность смазчика за определенное вознаграждение, заходил в Константинополь, Мессину, Лиссабон, Гавр и, наконец, прибыл в Лондон. До этого пункта я не сходил с парохода. В Лондоне я оставался только полтора суток и ни с кем из русских, как живших там постоянно, так и приезжавших туда временно, я не виделся. Затем я поехал в Париж, где оставался несколько дней, и переехал на жительство в Женеву. Средства на проезд и первоначальную жизнь за границей я имел свои, именно остатки от заработков в России. Не зная тогда еще ни французского и никакого другого языка, кроме своего родного, я некоторое время оставался в тяжелом положении, не имея средств к существованию, и затем, при помощи нашего эмигранта Гольденберга, поступил на Механический завод Ванера в Женеве. С течением времени я познакомился с другими нашими эмигрантами, прибывавшими в Женеву, например, Черкезовыми, Ивановскими, Ралли, Клеменцом, Драгомановым, Кропоткиным и Эльсницем, и вступил в образовавшееся между ними «Общество пособия политическим изгнанникам из России», при чем участвовал в составлении устава этого общества и объявлении Комитета оного, в 1877 г., и подписал как устав, так и объявление. Роль моя в этом обществе собственно заключалась в приискании работы тем из «политических изгнанников», кои пожелали бы поступить на тот или другой механический завод в Женеве, между рабочими которых, я, как занимающийся [35] постоянно физической работой, имел много знакомых. Никаких поручений от этого общества я во время жизни за границей и в приезды свои в Россию не имел. Равным образом, я, кроме как с своим родным братом, ни с кем в России не переписывался, да и то весьма редко. Осенью 1877 г. я приехал в Петербург собственно потому, что скучал по родине и думал найти себе здесь работу. Границу я переезжал при помощи разных лиц, занимающихся перевозом лиц через границу беспаспортных. В России же я имел тогда паспорт на другую фамилию, но на какую именно и от кого приобрел этот паспорт, я сказать не желаю. Вскоре по приезде сюда я снова нашел себе работу, но где именно, а также кого посещал в это время - также не желаю говорить. Почти год я прожил в России и все время в Петербурге, уезжая лишь на месяц, как думаю, в Москву, также с целью работы. В августе 1878 г. я уехал в Париж с целью посетить выставку, где и прожил до начала 1879 г. Там же я получил паспорт на имя Аргентова от лица, носившего эту фамилию, но была ли это его настоящая фамилия или ложная - не знаю и познакомился с ним случайно. По окончании выставки я возвратился в Россию в январе сего года. Ни из-за границы в Россию, ни отсюда за границу я ни от кого и никаких поручений не имел. В это время я прибыл в Москву, где познакомился с одним человеком, называвшимся Василием Николаевичем, с которым меня познакомил Николай Васильевич Рейнштейн, знакомый мой еще с 1871 г., с которым я работал вместе на заводе у Нобеля. Кто был Василий Николаевич, упомянутый выше, не знаю, а по словам его, он служил в правлении какой-то железной дороги в Москве. Рейнштейн же занимался тогда работой на своей квартире, как слесарь. От Рейнштейна и Василия Николаевича я между разговором узнал, что у них составляется библиотека для рабочих, и потому, когда через несколько дней по приезде в Москву, я собрался ехать в Петербург, - они просили меня купить здесь для них несколько книг. Но я ехал в Петербург не по их поручению, а по собственному желанию, с целыо найти себе здесь работу. Из Москвы я приехал в Петербург с женой Рейнштейна, Татьяной Алексеевной, ехавшей сюда к своей матери. По приезде в Петербург жена Рейнштейна сказала, что будет жить здесь на Песках где-то у родных, а я не имел постоянного места жительства и ходил по своим знакомым, именно к сапожному мастеру Степану Митрофанову, Петерсону и Смирнову, и Дмитрию Чуркину. Уезжая из Москвы, я оставил свой адрес Василию Николаевичу и Рейнштейну именно в квартиру Митрофанова, под именем Ивана Иванова, которое я для этой цели принял на себя.

Мещанин Виктор Павлов Обнорский.


То же дело у лл. 54 - 55.

---

Текст воспроизведен по изданию: Историко-революционный сборник. - Т. 3. - 1924. С. 35 - 36.