Летом и осенью 1921 года Ленин много раз выступал по проблемам НЭПа, углубляя и развивая при этом свое понимание новой экономической политики. Он признавал допущенные большевиками ошибки. В докладе, сделанном 17 октября 1921 года, отдельно выделен раздел «Наши ошибки». «Мы рассчитывали, - говорил Ленин в другом своем выступлении, - или, может быть, вернее будет сказать: мы предполагали без достаточного расчета - непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку»[1]. Ленин не был, конечно, резок в такой самокритике. Даже в заметках, не предназначенных для печати, он искал какого-либо оправдания допущенным политическим и экономическим просчетам. Он писал: «Лобовая атака (на капитализм. - Р. М.) - ошибка или проба почвы и расчистка ее. И то и другое, исторически глядя. А глядя сейчас, при переходе от нее к другому методу, важно подчеркнуть ее роль, ошибки»[2].

Благотворное воздействие НЭПа стало проявляться уже к концу 1921 года. НЭП смягчил и последствия тяжелого неурожая 1921 года, охватившего все Поволжье. Голод в Поволжье стал следствием не только неурожая, но и продразверстки и гражданской войны: - у крестьян не оставалось никаких страховых запасов зерна и других продуктов. Все отбирали и Красная и Белая армии. В 1922 году позитивные [88] результаты новой экономической политики были очевидны для всех. Увеличились производство и заготовки хлеба и других продуктов, возрождалось мелкое, а затем и крупное производство, в городах шла оживленная торговля, открывались магазины, разные лавки, столовые, рестораны, пекарни. Постепенно восстанавливалось нормальное денежное обращение.

Еще в 1921 году Ленин говорил о НЭПе как о временной уступке крестьянству, как о временном отступлении; в конце того же года он писал, что «отступление окончено». Ленина многое пугало, и в его заметках можно найти немало записей о НЭПе как тактическом маневре. Ленин соглашался вначале лишь на свободу в местном обороте, так как свобода торговли в широких масштабах будет «воссозданием капиталистического наемного рабства»[3]. «Мы помогаем крестьянам, - писал Ленин, - по той причине, что без союза с ними невозможна власть пролетариата, немыслимо сохранение ее. Именно этот мотив целесообразности был для нас решающим...»[4].

Настроение Ленина и его отношение к НЭПу стали меняться к осени 1922 года, когда крестьяне легко и почти без какого-либо принуждения выполнили свои обязательства по продовольственному налогу, что укрепило Советскую власть экономически и политически. К осени 1922 года Ленин начал говорить о НЭПе уже иначе, чем осенью 1921 года. Речь шла теперь не о тактике, а о стратегии, не о временных уступках, а о политике «всерьез и надолго», о переходе от революционных методов к методам «типа реформистского». Появились проекты привлечения в страну иностранного капитала. Были отпущены на свободу сотни тысяч «мешочников» и «спекулянтов», амнистированы рядовые участники крестьянских восстаний. Концлагеря ликвидировались, как и уездные органы ВЧК. Декретом от 6 февраля 1922 года ВЧК было преобразовано в Государственное политическое управление при НКВД. При этом ГПУ было лишено функций трибунала. Численность Красной Армии была сокращена до 500 тысяч человек, что снимало громадные нагрузки с государства.

Крестьянские восстания к концу 1922 года почти прекратились, и большевики перестали применять методы [89] массового террора. Это не означало, однако, отказа от их политической диктатуры. Ленин опасался, что либерализация экономической политики большевиков приведет к значительному усилению влияния тех «мелкобуржуазных» партий, программу которых большевики теперь взяли на вооружение. Поэтому либерализация в экономике не сопровождалась демократизацией. Даже внутри партии были решительно запрещены образовавшиеся здесь ранее группы и фракции. Ленин гневно отклонил предложение одного из участников рабочей оппозиции Гаврилы Мясникова о расширении в стране свободы печати - «от анархистов до монархистов». Под разными предлогами деятельность партий меньшевиков и эсеров была снова запрещена и эти партии были исключены из Советов. Федор Дан, а также другие лидеры меньшевиков были высланы из Советской России. Лидеры правых эсеров, которые находились в пределах досягаемости ГПУ, были арестованы и против них начался основанный на фальсификациях судебный процесс. Лидеры партии эсеров были приговорены к расстрелу, но смертная казнь была заменена 10 годами заключения. Протесты против этой судебной инсценировки охватили тогда социалистов всего мира. Партия левых эсеров, напротив, оценила новую экономическую политику как предательство большевиками интересов мировой революции, как сдачу революционных позиций. Под давлением карательных органов левые эсеры фактически прекратили в 1921 году политическую деятельность. Никаких решений о роспуске партии, однако, не принималось. Однако от членов ЦК партии левых эсеров не имелось и разного рада отречений и покаяний, на которые часто шли видные деятели других партий от меньшевика Андрея Вышинского до правого эсера Ивана Майского. Легальная деятельность для всех политических партий, кроме РКП(б), оказалась в условиях НЭПа невозможной. Ленин санкционировал в 1922 году высылку из Советской России большого числа ученых-гуманитариев. Большая группа выдающихся философов была отправлена из Петербурга и Москвы на пароходе («философский пароход»). Поездом из Петрограда отправились на Запад экономисты и историки. Высылались юристы и литераторы, также кооператоры и агрономы, врачи и финансисты. [90] Это была крайне масштабная акция, которая охватила не только Москву и Петроград, но Киев и Казань, Калугу и Новгород, Одессу и Тверь, Харьков и Ялту, Саратов и Гомель. В документах ГПУ акция получила кодовое наименование «Операция», и для ее оперативного руководства была создана специальная комиссия Политбюро ЦК РКП(б) во главе с Л. Каменевым. В нее вошли также заместитель Дзержинского Иосиф Уншлихт и начальник Секретного отдела ГПУ И. Решетов. В одной из «установочных» записок Ф. Дзержинского членам комиссии и органам ГПУ на местах говорилось: «Директивы Владимира Ильича. Совершенно секретно. Продолжайте неуклонно высылку активной антисоветской интеллигенции (и меньшевиков в первую очередь) за границу. Тщательно составить списки, проверяя их и обязуя наших литераторов давать отзывы. Распределять между ними всю литературу. Составить списки враждебных нам кооператоров. Подвергнуть проверке всех участников сборников «Мысль» и «Задруга». Верно. Ф. Дзержинский»[5]. По настоянию Ленина смертная казнь была предусмотрена и во многих статьях первого советского Уголовного кодекса, касающихся политических, а не уголовных деяний. Уголовно наказуемой становилась теперь всякая «антисоветская» деятельность. При этом Ленин писал наркому юстиции Д. Курскому: «т. Курский... Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого»[6]. Примеров того, куда могла завести суд и следствие «революционная совесть», можно приводить очень много. Не зарекался Ленин и от возможного применения насилия в отношении широких слоев мелкой буржуазии. Уже после X съезда РКП(б) он призывал большевиков «не жалеть диктаторских приемов для того, чтобы ускорить это перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства»[7]. Конечно, он говорил также о внимании, осторожности и учете интересов масс. [91]

В рамках марксистской ортодоксии разработка и обоснование НЭПа были, несомненно, наиболее значительным теоретическим достижением Ленина. Он сам писал об этом: «...мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм»[8]. НЭП был, безусловно, отступлением, но отступлением с ложной дороги, которая могла привести Российскую коммунистическую партию и Советскую Россия к гибели. Переход к НЭПу был окончанием Русской революции 1917 - 1922 годов. Страна и партия еще очень осторожно и не очень уверенно переходили на новый путь реформ. Но в это же время приблизилась к концу и жизнь Ленина. Всего за 18 дней до провозглашения СССР Ленин окончательно покинул свой кабинет в Кремле. Он перешел под наблюдение врачей и переехал в Горки, подмосковное имение бывшего городничего Москвы.


[1] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 44, стр. 151.

[2] Там же, стр. 476.

[3] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, стр. 61 - 62.

[4] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 44, стр. 47.

[5] Л. Коган. Новое об изгнании духовной элиты // «Вопросы философии», 1993, № 8, стр. 65 - 66.

[6] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 45, стр. 190.

[7] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, стр. 211.

[8] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 45, стр. 376.