Бонч-Бруевич Владимир Дмитриевич - российский революционер, большевик, советский партийный и государственный деятель, этнограф, писатель. Ближайший помощник и фактический секретарь В. И. Ленина.

I.

- Надя плоха, все хуже и хуже... - грустно и тихо сказал Владимир Ильич, в ответ на мой вопрос, почему он так мрачно смотрит. И он, точно застыдившись этой человеческой слабости, тотчас же углубился в просмотр мной ему принесенных, уже расшифрованных и простых телеграмм, полученных с разных концов России, с фронтов и от революционных комитетов.

- Надежде Константиновне необходим длительный отдых и обязательно вне Москвы, - сказал я Владимиру Ильичу.

- «Длительный отдых!..» Пойдите уговорите ее. Она и слышать не хочет...

- Уговорить ее можете только вы один... И это надо сделать...

Владимир Ильич серьезно, искоса посмотрел на меня. Я понял, что эта моя настойчивость .пришлась ему по душе и так как я знал всю серьезность положения болезни Надежды Константиновны, то с радостью стал советовать Владимиру Ильичу перевезти Надежду Константиновну в одну из лесных школ в Сокольники. [3]

- Это недалеко от Москвы, так что и вам легко будет видаться с ней и она всегда может быстро приехать, если потребуется... Телефон есть... Школа - хорошая. Детишки подростки... Администрация вполне надежная...

Владимиру Ильичу весьма понравилось мое предложение. Он встал и заложив большие пальцы обоих рук за прорези жилетки, по конспиративной привычке, на цыпочках подошел ко мне и тихо, почти на ухо, сказал:

- Поезжайте туда, на разведку, все хорошенечко посмотрите и никому ничего не говорите зачем приехали. Запомните - получше дорогу. Как вернетесь, мне скажите... А я попробую предварительно поговорить с Надей...

Я, освободившись от текущих дел по Управлению Делами Совнаркома, вызвал автомобиль с шоффером Рябовым, бывшим матросом, с которым я неразлучно проделал всю Октябрьскую революцию, и выехал с ним в Сокольники. Это было в ноябре. Зима была очень снежная. Порядка в городе еще было мало и снег с улиц не свозился. Всюду образовались ухабы, так что на многих улицах приходилось ехать так, как - будто вы катаетесь с «русских гор», часто устраиваемых на народных празднествах и увеселениях. Шофферы стремились попасть на рельсы трамваев и ехать в направлении намеченного пути. Рельсы расчищались и по ним легко было ехать, но выскочить из колеи довольно трудно, так как по бокам рельс [4] сплошь тянулись утрамбованные сугробы снега.- Свернуть с пути едва удавалось лишь на перекрестках улиц и то с большим трудом. Трамваев ходило мало и толпы народа везде и всюду шествовали не только по тротуарам, но и посреди улиц. Снег с крыш тоже не счищали, и он большими глыбами свешивался с крыш и карнизов,. Огромные ледяные сосульки, оставшиеся еще от осени, никто не сбивал и они, как сталактиты, причудливо и красиво, одна за одной, лепились по карнизам, водосточным трубам и стенам, всегда угрожая прохожим падением и от домов старались отходить подальше. Тротуары - очищаемые мобилизованными из домов гражданами, по преимуществу буржуазного происхождения, имели вид раз'езженных проселочных дорог кое-как изрытых, исковерканных и обледенелых в разных направлениях и ходить по ним было не только неудобно, но нередко и опасно. Барышни в туфельках, люди свободных профессий, бывшие богатые и прочие представители старого, только что разрушенного мира. - оказались совершенно не приспособленными к этим простейшим работам городского благоустройства.

Мы ныряли из ухаба в ухаб, все ближе подвигаясь к месту назначения.

Осмотрев со всех сторон намеченную школу, которую я хорошо знал и ранее и выяснив, что Надежде Константиновне может быть предоставлена небольшая комнатка во втором этаже, где [5] она будет жить спокойно, совершенно не мешая внутреннему распорядку школьной жизни, я двинулся в обратный путь и здесь исследовал все дороги, которыми можно под'ехать, или подойти к школе.

Я знал, что если Надежда Константиновна здесь будет жить, то и Владимир Ильич, конечно, частенько здесь будет бывать, а стало быть нужно было все предвидеть с точки зрения' его охраны. И с этой стороны, казалось, все было удобно и хорошо.

- Ну, что? - спросил Владимир Ильич, подняв на меня свой пристальный взор, когда я вошел по возвращению к нему в кабинет.

Я рассказал ему все подробно.

- Надя склоняется поехать... Кажется там будет удобно... Завтра утром я скажу вам окончательно... и он опять углубился в беспрерывную, напряженную, крайне нервную работу, постоянно прерываемую телефонными сигналами: вспыхивали лампочки, жужжали «пчелы», телефонисты станции, находившиеся в соседней комнате, сигнализировали вызовы в Петроград, в Нижний, в Курск и другие места.

Ровно, спокойно, не повышая голоса давал Владимир Ильич сотни распоряжений, получал донесения, записывал важнейшие; составлял телеграммы, радиограммы, телефонограммы; посылал записочки и письма с курьерами, мотоциклистами и все таки просто и внешне спокойно, как будто бы и работы никакой нет. Время-от-времени быстро [6] подходил он к картам, висящим по стенам его кабинета и делал отметки на всех фронтах, согласно самым последним донесениям.

На утро, лишь только я вошел к нему с очередным докладом, как он сказал мне:

- Надя согласна... Укладывается... Берет с собой кучу работ, а сама еле говорит, еле дышит... Поправится ли?.. - и глубокая скорбь промелькнула. черной тенью в его всегда ясных и светлых глазах, лицо осунулось, посерело и мелкие складки морщин зарябили на висках вокруг глаз... Ему было тяжело...

- Сегодня днем, к вечеру - мы поедем, только не надо никому говорить, совершенно никому...

- Конечно... Это ясно...

- Заведующая, Фани Лазаревна, кажется, вполне хороший человек?

Я убежденно рекомендовал заведующую с самой лучшей стороны, так как за время работы в Отделе охраны здоровья детей при Наркомздраве вполне мог убедиться в ее прекрасных душевных качествах и в полной преданности новому порядку вещей.

В этот же день Надежда Константиновна уехала в нашу Лесную школу в Сокольниках и мы вскоре убедились, что пребывание в этой школе, на отдыхе, пошло ей на пользу и Владимир Ильич повеселел.

- Может быть отдышится... Поправится... Отдохнет... [7]

Владимир Ильич частенько ездил в Сокольники, - обыкновенно даже никого не предупреждая. Я условился с ним, что когда он уезжает на - людях, чтобы он предупреждал меня, дабы можно было бы тотчас же удовлетворить любопытных сведениями о его поездке совершенно в другом направлении и тем самым, на всякий случай, замести след его действительного местопребывания.

В конце декабря Владимиру Ильичу захотелось принять участие в детском празднике, устраивавшемся в Лесной школе и он выбрал для этого 24 декабря, когда, в виду праздников, работы становилось несколько меньше. Заранее мы отправили туда для детей кое-какие сласти, яблоки, еду, игрушки, картонажи, которые удалось немного раздобыть.

Решили поехать туда около 4 - 5 часов дня, в разное время, чтобы не очень обращать внимание автомобилями. Владимир Ильич вместе с Марией Ильиничной должен был поехать поздней меня.

Я выехал часа в три с половиной. Улицы были очень оживлены. Нам нужно было ехать к Красным воротам, оттуда далее к вокзалам, а потом мимо них к Сокольникам. Проезжая возле моста около Рязанского вокзала, мне не поправилось, что здесь кто-то пронзительно свистнул и на этот [8] свист сейчас же раздался, как бы откликнулся, другой такой же свисток, где-то там, дальше. Проехав вокзалы и выехав далее по улице, слышу, опять раздался такой же свисток. Мне показалось это подозрительным, точно передавали автомобиль от поста к посту и я, приехав в Сокольники, позвонил в гараж и справился - выехала ли машина Гиля, - бессменного шоффера Владимира Ильича. Получив ответ, что машина ушла не менее получаса тому назад, я понял, что предупредить, на всякий случай, об изменении пути - не удастся. Я позвонил на квартиру Владимира Ильича и оттуда получил ответ, что Владимир Ильич уже выехал.

Для меня стало ясно, по расчету, времени, что Владимир Ильич вот-вот должен был приехать..

Однако, прошло еще полчаса, а Владимира Ильича - все не было. Надежда Константиновна, находившаяся внизу среди детей, сказала мне:

- Что-то Владимир запаздывает, а детишки не хотят начинать петь песни без него: «подождем дядю», - говорят они.

Нас усиленно угощали чаем с вареньем, но ка-кое-то сомнение закрадывалось в душу. Владимир Ильич всегда был крайне аккуратен во времени и должны были быть особые обстоятельства, которые могли бы задержать его. Я позвонил, на всякий случай, в Совнарком, - там его не оказалось. [9]

- Лопнула шина? Испортился мотор? - думал я. - Но Гиль очень аккуратный шоффер, вряд ли могло это случиться с ним?.. Кроме того, с ним всегда был помощник и если бы оказалась нужна техническая помощь, он немедленно бы позвонил в гараж.

Уличные свистки стояли в ушах, сознание как-то невольно все время возвращалось к ним.

Я не вытерпел и позвонил в гараж, спросил в исправности ли был автомобиль у Гиля? Мне ответили, что в полной исправности и из этого ответа я понял, что в гараж Гиль не звонил и не возвращался.

Не показывая никому тени волнения я решил выйти незаметно и поехать навстречу по пути следования Владимира Ильича и стал отыскивать шоффера, как вдруг увидел входящего Владимира Ильича и Марию Ильиничну. Он поздоровался и, ничего не сказав мне, спросил:

- Где Надя?

- Пошла к себе наверх.

- Ты иди к ней, - обратился он к Марии Ильиничне и немного задержавшись, тихо сказал мне:

- На нас напали какие-то хулиганы с револьверами и отняли машину, я приехал на чужой... Ничего не говорите Наде... Жаль машины...

Я буквально похолодел.

- Где? - спросил я.

Владимир Ильич, не знавший названий улиц, описал мне место встречи с хулиганами и оно [10] приблизительно было там, где я слышал свистки.

- И мы-то хороши! Все вооружены, а машину отдали...- полусмеясь, сказал Владимир Ильич.

И револьверы отняли!.. - продолжал смеяться Владимир Ильич.

Выяснилось, что «хулиганы» были вооружены с ног до головы и, что Владимир Ильич стоял под угрозой двух револьверов, направленных в виски...

Я чувствовал, что меня одолевают мурашки, нервная дрожь распространяется по всему телу. Надо было справиться с собой и действовать...

- Вас ждет Надежда Константиновна, она волновалась по поводу вашего запоздания... - сказал я Владимиру Ильичу.

- Да, да, я пойду, только молчек... Наде ни слова... - сказал он полушопотом, делая пальцем знак молчания...

- Само собой понятно... Сейчас будем веселиться с детворой... - сказал я ему, обдумывая план действия.

- А жаль машины...

- Машина будет найдена немедленно... - сказал я твердо, совершенно овладев собой и ясно представив себе, что надо делать.

- Ну, ну, не хвалитесь... Они небось за десятки верст уже уехали.

- Они в Москве и уехать им некуда...

- То-есть как? [11]

- С рельс им не с'ехать, они в кольце трамвая, как в мышеловке. Мы сейчас же вышлем автомобильные отряды навстречу им и мы их поймаем...

Поймаете?.. - с полным удивлением посмотрел на меня своими огромными глазами Владимир Ильич, отходя немного назад словно для того, чтобы лучше было видно.

- Да, поймаем... - твердо ответил я ему.

- Ну, ну...

- Или расстреляем... - бросил я ему вдогонку.

Владимир Ильич молча, исподлобья, взглянул на меня и быстро стал подниматься по лестнице в комнату Надежды Константиновны.

У меня загорелось сердце... Я ощущал всей душой какой ужасной опасности подвергался наш Владимир Ильич... Итак, хотелось немедленно, сейчас же узнать, достать, раздобыть, арестовать тех, кто осмелился поднять безумную руку на вождя нашей революции.

Телефон находился в столовой. Дети кончали пить чай. Я попросил руководительниц поскорее увести детишек, говоря, что получил важные сообщения, по которым должен послать телефонограммы.

Долго тянулись эти несколько минут. Я ясно видел, как шайка бандитов, - именно бандитов, ибо если бы это были не бандиты, а белогвардейцы, они, конечно, застрелили бы Владимира Ильича и воспользовались бы машиной лишь для [12] бегства, - нападает на автомобиль, останавливает его, высаживает Владимира Ильича, держат под выстрелами и исчезает на его машине.

«Да, - это бандиты», - укреплялся я в своем предположении. Им нужна была быстроходная машина, а на Владимира Ильича, несмотря на то, что он назвал себя им и они отобрали у него пропуск с его фамилией, - они не обратили никакого внимания. Ясно, - они или убегали о,т преследования, заметая следы, или брали машину для осуществления задуманного ими налета.

Наконец, столовая пуста. Я тщательно затворил двери и, прежде всего, вызвал коменданта Кремля:

- Немедленно на автомобиле пришлите сюда отряд в десять человек коммунистов-курсантов, для личной охраны Владимира Ильича.

- Что случилось?

- Ничего особенного... На Владимира Ильича напали хулиганы, на всякий случай надо охранить дачу, где он сейчас находится и осветить местность. Для разведки вокруг бросьте на другом автомобиле пяток курсантов вместе со старшим...

- Есть... - ответил мне по-матросски наш преданный товарищ Мальков.

- ВЧК - кабинет Дзержинского...

Я подробно рассказал ему все, что знал о нападении и предложил: дать распоряжение о тщательной проверке по пропускам всех автомобилей, циркулирующих по городу, и самое главное бросить чекистов по кольцу трамвая на автомобилях [13] напротив хода отнятой машины Владимир? Ильича и на всякий случай вдогонку, так как при трудных обстоятельствах бандиты могли двинуться по рельсам задним ходом, тем более, что один из них, по словам Гиля, должен был быть очень опытным шоффером, так ловко сел он за руль и двинул машину на полном ходу.

Как всегда спокойно, без малейшей суеты, обменявшись мыслями, тов. Дзержинский сказал мне, что он уже кое-что знает от Петерса, говорившего по телефону с Владимиром Ильичей, что некоторые меры им уже приняты и что план действия спешно разрабатывается и что мои соображения он также примет во внимание.

В несколько минут он поставил весь свой многоветвистый аппарат на ноги. Работа закипела, погоня тотчас же организована и немедленно двинулась в путь, розыски по всему городу начаты...

Я сообщил о случившемся в Ц. К. Партии, в Президиум Московского Совета и начальнику военного округа тов. Муралову.

Весь город встрепенулся и я был убежден, что не пройдет и несколько часов, как вся эта история будет выяснена до мелочей.

В это время в полном вооружении явился комендант Кремля тов. Мальков и сообщил, что охрана прибыла, а разведка осматривает близлежащие дороги и просеки в Сокольниках.

Я попросил его, чтобы охрана была бы возможно менее заметна и чтобы их неожиданный [14] приезд не нарушил бы долгожданный школой детский праздник.

Тов. Мальков сообщил мне, что под'езжая к Сокольникам, они уже встретили патрули и заставы, строго проверявшие пропуска автомобилей.

- Стало быть, - подумал я, - уже приказ тов. Дзержинского всюду получен и действует.

Потребовалось пятнадцать минут, чтобы вся Москва была бы поставлена на боевую ногу. Хорошая проверка нашей дисциплины и организованности.

И на душе стало легче...

Владимир Ильич уже сошел сверху вместе с Надеждой Константиновной и Марией Ильиничной и как раз находился в комнате, где была устроена елка. Детишки окружили его и наперебой задавали вопросы, спрашивали во что лучше играть, что петь.

Владимир Ильич совершенно углубился в дело детского праздника и успевал каждому ответить, бросить шутку, задать встречный вопрос. Дети становились развязней, смелей, и веселье закипело. Дружный смех и шутки переливались по залу. Владимир Ильич радостно смеялся, и, казалось, он забыл все на свете...

- Что же это мы все стоим? Даром теряем время!.. А ну, вокруг елки... - И Владимир Ильич [15] схватил за руки стоявших возле него детей и мигом понесся вокруг елки, увлекая за собой решительно всех.

- Будем петь... - и девочка затянула, очень складно праздничную песню о елке.

Все детишки запели; запел и Владимир Ильич. Ударил акомпанимент рояли и все закружились быстрей и быстрей в радостном хороводе смеющихся и счастливых детей. Взрослые, следуя примеру Владимира Ильича, также увлеклись общим потоком смеха, движений, кликов и радостно, и весело, и задорно, и молодо все несли свои источники веселья в общее море рождественского школьного праздника.

Пользуясь случаем я познакомил Марию Ильиничну со всеми принятыми мерами и она рассказала мне подробности нападения.

- Ужасно было смотреть, - добавила она, - когда на Владимира Ильича приставили два дула револьверов к обоим вискам. А он хоть бы что: стоит и не дрогнет, лицо не переменилось, как будто бы ничего не случилось...

За пением последовали игры. Владимир Ильич принимал в них самое живейшее участие и не только увлекался, но впадал в азарт, желая во чтобы то ни стало достигнуть намеченной цели, отгадать то, что было нужно, поймать партнера и тотчас же возмущался, если кто-либо фальшивил в игре. [16]

Наконец, детям роздали подарки и мы пошли пить чай, после которого решили ехать домой. Было часов девять вечера. Я предупредил т. Дзержинского, как условились, о выезде Владимира Ильича. Мы распростились с Надеждой Константиновной, оставив ее и учителей школы в полном неведении о случившемся и двинулись в моем автомобиле,, с шоффером Рябовым в путь, на всякий случай, держа наши револьверы на полной изготовке, которыми мы все хорошо всегда были вооружены.

Охране мы предложили ехать значительно поодаль. От'ехав с полверсты, на автомобиле охраны лопнула шина. Мы махнули рукой и поехали без всякой охраны. Разведчики сообщили нам, что решительно все спокойно. Ясно, что этот налет, был совершенно случайным. Нас всюду останавливали патрули и тщательно проверяли пропуск автомобиля. Через двадцать минут мы в'езжали в Кремль.

- В сочельник, 24 декабря, - рассказывал мне шоффер т. Гиль, - Владимир Ильич позвонил мне по телефону около четырех часов, чтобы через полчаса подать ему машину. В начале пятого часа я подал к под'езду машину, взяв с собой помощника тов. Чубанова. В ровно назначенное время выходит Владимир Ильич вместе с Марией Ильиничной. [17]

- Поедемте, товарищ Гиль, к Надежде Константиновне, - тихо сказал мне Владимир Ильич.

- Хорошо, - ответил я ему и он сел в автомобиль.

Зима в тот год была снежная. Снег с дорог совсем не убирали и более или менее быстро можно было ехать только по линии трамвая. Вскоре на улице стало совсем темно, так как город совершенно не освещался. Нам это было не страшно, потому, что освещение у автомобиля было превосходное. Мы ехали со скоростью 40 - 45 верст в час и быстро проехали Лубянскую площадь, Мясницкую улицу. Пересекли Садовую и стали под'езжать к ночлежному дому. Мне было видно каждого человека и под сильным освещением машины отчетливо видны даже все идущие по тротуару. Я заметил трех, шедших по одному направлению с нами. Наша машина почти поравнялась с ними. Вдруг один из них быстро, подбежал к машине с боку и кричит: «Стойте!». В руке у него револьвер. Я сразу сообразил, что это не патруль. Вижу он в шинели, а винтовки у него нет. Это бросилось мне в глаза - патруль всегда с винтовками, и револьверов не вынимает. Я быстро переключил скорость и сразу прибавил ходу, не обращая внимания, что здесь крутой поворот; я знал, что с машиной справлюсь. Сзади что-то кричат. Я был уверен, что это бандиты и стрелять они зря не будут. Так и вышло. Ни [18] одного выстрела по нам они не сделали. Владимир Ильич стучит в окно, спрашивает:

- В чем дело? Нам что-то кричали...

- Да, это пьяные, - отвечаю я ему.

Миновали мы Николаевский вокзал. Едем по улице, которая идет к Сокольникам. Тьма - хоть глаза выколи. Но нам далеко и хорошо, всё видно. В виду сочельника народа на тротуарах очень много. Я ехал по", рельсам трамвая довольно быстро. Вдруг, немного не доезжая пивного завода, бывшего Калинкина, впереди машины, за несколько саженей выбегают трое вооруженных револьверами Маузера и кричат: «Стой!». Я на этот раз немного замедлил ход и говорю моему помощнику Чубарову:

- Ну, Ванька, попались мы к бандитам.

- Да, - говорит он. - Это не патруль.

Вот я уже близко совсем от них. Посмотрел по сторонам - народу порядочно. Многие стали останавливаться, заинтересованные нашей встречей. Я быстро решил не останавливаться, а проскочить что есть духа между них. В этот момент, когда оставалось до бандитов несколько шагов, я мгновенно увеличил скорость и прямо бросил машину на них. Они, к сожалению, успели отскочить и стали кричать нам вслед:

- Стой! Стой!.. Стрелять будем!..

Дорога на этом месте идет под уклон и я быстро успел взять разгон, но вот Владимир Ильич стучит в окно. Я как-будто бы и не слышу и продолжаю [19] гнать машину. Тогда Владимир Ильич стучит гораздо сильней. Я убавляю ход. Владимир Ильич открывает дверцу и говорит:

- Товарищ Гиль, надо остановиться и узнать, что им надо. Может быть это патруль?

Мы здесь уже ехали тихонько. Сзади нас слышу бегут те трое и продолжают кричать:

- Стой!.. Стрелять будем!..

- Ну вот, видите, - говорит Владимир Ильич, - надо остановиться.

Я нехотя стал тормозить машину. Смотрю вперед - вижу за железнодорожным мостом горит яркий фонарь и там стоит часовой. Это районный Совет. Меня опять взяло сомнение.

- Как это я сперва подумал, что это бандиты? Наверное это кричит патруль; ведь, совсем рядом с Советом, - сказал я товарищу Чубарову.

Он оглянулся и говорит мне:

- К нам бегут четверо человек и они совсем близко.

В это время подбегают к машине несколько человек, резко открывают дверцы автомобиля и еще резче не говорят, а кричат:

- Выходи!

- В чем дело, товарищи? - спросил Владимир Ильич.

- Не разговаривать! Выходи, говорят!..

И один из них, громадный, выше всех ростом, схватил Владимира Ильича за рукав и резко, сильно потянул его из автомобиля, грубо говоря: [20]

- Живей выходи!

Как оказалось после - это был главарь, по прозвищу Кошелек.

Владимира Ильича буквально вытащили за рукава. Он сделал шага два к передку машины и остановился против меня, все время говоря:

- Что вам нужно?

Мария Ильинична быстро вышла за Владимиром Ильичем и, обращаясь к бандитам, говорит:

- Что вы делаете? Как вы смеете так обращаться?

На нее бандиты не обратили никакого внимания.

Чубарова тоже дернули за руки, с криком:

- Выходи!..

Я смотрю на Владимира Ильича. Он стоит, держа в руках пропуск. По бокам него стоят бандиты и оба, целясь в голову, говорят:

- Не шевелись!

Против Владимира Ильича стоит главарь.

- Что вы делаете, - говорит Владимир Ильич. - Это недоразумение. Я - Ленин. Вот мой документ.

Как сказал это Владимир Ильич - так у меня сердце и замерло. - Ну, думаю, погиб Владимир Ильич.

- Нам все равно кто ты... Молчать!.. Не разговаривать!.. - закричал на него грубым голосом главарь, вырывая из рук Владимира Ильича пропуск и кладя его в карман, даже не посмотрев на него. Затем он схватил за лацканы пальто [21] Владимира Ильича и очень резко дернул, почти отрывая пуговицы, и лезет в боковой карман Владимира Ильича. Вынимает оттуда браунинг, бумажник и все это также кладет себе в карман.

Мария Ильинична возмущенно продолжает протестовать, но на это никто из бандитов не обращает никакого внимания. Чубаров тоже стоит под дулом. Я все это вижу. Про меня как-будто бы забыли. Сижу за рулем, мотор работает. Держу наган и из-под левой руки целюсь в ближайшего, то-есть как раз в главаря - он от меня в двух шагах. Дверца переднего сидения открыта. Промаху быть не может... но Владимир Ильич стоит под двумя дулами револьверов и делается мне страшно. Как молния озаряет мысль:

- Нельзя... Стрелять нельзя... Сейчас, после моего выстрела Владимира Ильича уложат первого на месте.

И я решил выйти из автомобиля, но не успел пошевелиться, как вдруг получил удар в висок дулом револьвера и сильный окрик:

- Выходи! Чего сидишь?..

Я быстро сунул наган за спинку, за подушку: «авось, не найдут», - подумал я и не успел встать я на подножку, как на мое место ловко сел шоффер-бандит. На нас двое навели револьверы и кричат:

- Стоять! Не шевелиться!..

А в это время четверо быстро сели внутрь автомобиля, один вскочил рядом с шоффером и, целясь [22] в нас из револьвера, быстро тронули машину и понеслись с самой большой скоростью, по направлению к Сокольникам.

Прошла длительная минута молчания.

- Да, ловко, - первый прошептал Владимир Ильич.

- Вооруженные люди и отдали машину! Стыдно!

- Об этом, Владимир Ильич, поговорим после, - сказал я ему в ответ, - а сейчас нам нужно поскорей итти в Совет.

В это время видим огни автомобиля, идущего к нам навстречу.

- Оружие у вас у обоих отобрали? - спросил Владимир Ильич.

- Нет, - отвечаю. - Чубаров как-то ухитрился спрятать, а у меня не нашли браунинга.

- Ну, тогда остановите эту машину и поезжайте догонять.

Я дал подойти машине поближе. Вышел на середину и стал останавливать. Шоффер растерялся, увидав направленные на него револьверы и застопорил машину так, что ее никак нельзя было завести. Оказалась санитарка.

- Ничего из этого не выйдет, - сказал я Владимиру Ильичу.

- Почему?

- Потому что моя машина, - отвечаю я ему,- в три раза сильней, а также горючее - хорошее, а в этой самый скверный газолин. Мы их никогда [23] не догоним. А наша машина не пропадет. Часа через 3 - 4 будет взята.

- Почему это вы так уверенно говорите? - спросил меня Владимир Ильич и пристально посмотрел.

- Потому что,- отвечаю я Владимиру Ильичу, - дороги совершенно не проезжие. За город им не уехать, когда в. городе только и можно, что ездить лишь по рельсам - трамвая. А в городе машина очень заметна.

- Ну, посмотрим, - отвечает Владимир Ильич.

И мы направились все в Совет. Опять беда.

Часовой не пускает Владимира Ильича.

- Я - товарищ Ленин, - говорит Владимир Ильич, - хотя доказать вам этого сейчас не могу, так как мы ехали на автомобиле, нас остановили, высадили и машину угнали, а также взяли и мой бумажник со всеми документами и мой пропуск.

Долго колебался часовой, но, наконец, он нас пропустил в Совет. Входим. В Совете, по случаю праздника, ни души. Кое как разыскали дежурного телефониста. Об'ясняю я ему в чем дело. Он не верит.

- Слушайте, товарищ, вызывайте председателя, - наконец, говорю я ему. - Его нет, кого хотите - мы отвечаем за все. Дело серьезное...

Дежурный телефонист переминается с ноги на ногу и не знает как ему поступить. Дело, видно, уж очень необычное; никак поверить он не может, что так все случилось, как мы говорили, почти у самых ворот Совета. [24]

В ожидании, что кто-нибудь к нам придет, входим в соседнюю комнату. Владимир Ильич, задумавшись, ходит взад и вперед по комнате. Мария Ильинична присела на диван и, вижу, очень она взволнована. Никто не идет. Тогда я думаю: «буду сам распоряжаться, а то время идет, бандиты удерут».

Подошел я к телефону; телефонист не протестует, молчит.

- Дайте ВЧК.

Соединили.

Слушаю; отвечает тов. Петерс. Я об'ясняю ему в чем дело. Подошел Владимир Ильич. Я передал ему трубку, и он стал говорить с Петерсом, об'ясняет как и что было.

Я звоню по другому телефону, вызываю базу Совнаркома. Вызываю три машины с вооруженными товарищами.

Владимир Ильич кончил говорить и стал опять ходить по комнате. Мы покамест находимся одни. Из местной администрации еще никто не пришел.

- Вы сказали, Владимир Ильич, что мы вооруженные люди - отдали машину, - обратился я к Владимиру Ильичу.

- Да, я сказал, - ответил мне Владимир Ильич.

- Иначе, Владимир Ильич, нам не было выхода. Вспомните, вы стояли под дулами револьверов. Я бы мог стрелять, у меня было время, они забыли про меня минуты две - три. Но какой бы был результат моего выстрела? Я бы одного уложил [25] наверняка. Но после моего первого выстрела они тоже уложили бы вас на месте, потому что им нужно было бы стрелять ради самозащиты и вы бы пали первым. Вот почему, быстро сообразив невыгодность нашего положения, я и не стал стрелять; при этом я понял, что им нужна только наша машина, а не мы.

- Да, товарищ Гиль, вы говорите правду. Вы расчитали правильно, - ответил Владимир Ильич, с минуту подумав. - Тут силой ничего мы бы не сделали. Только благодаря тому, что мы не сопротивлялись, мы уцелели.

В это время вошел какой-то товарищ. Оказался это председатель Совета. Владимира Ильича он, видимо, не знал и смотрит на него удивленное

Владимир Ильич называет себя.

Вошедший что-то отвечает Владимиру Ильичу и буквально убегает из комнаты. Сейчас же подымается суматоха. Товарищ председатель опять быстро входит к нам и, обращаясь к Владимиру Ильичу, говорит, что все меры будут немедленно приняты для погони.

- Позновато, - улыбаясь говорит Владимир Ильич. - Я никогда и не думал и даже предположить не мог, что почти у самого Совета, на глазах .постовых, совершаются такие дела, открытые грабежи и никаких мер Совет не принимает по охране граждан от насилий. Наверное такие случаи у вас нередки. Грабят ли у вас, в вашем районе, на улицах граждан? - задает вопрос Владимир [26] Ильич и пристально, с укоризной смотрит на председателя.

- Да, случается нередко! - смущенно отвечает председатель.

- А что же вы предпринимаете?

- Боремся, как можем, - говорит председатель.

- Но, очевидно, не так энергично, как нужно, - отвечает Владимир Ильич.

- Надо, товарищ, надо взяться за это серьезно, - продолжает Владимир Ильич.

В это время пришли машины из автобазы Совнаркома. Я провожаю Владимира Ильича до автомобиля.

- А вы, товарищ Гиль, отправляйтесь на розыски машины, - говорит, улыбаясь, мне Владимир Ильич. - Без машины не являйтесь домой.

Я с Владимиром Ильичем отправил Чубарова и он повез Владимира Ильича к Надежде Константиновне. Сам же я с товарищами из автобазы отправились по следам моей машины. На Сокольничьем кругу потеряли мы след машины. Слышим сигнал машины. Остановились. К нам под'езжает наш автобоевой отряд на двух машинах. Посоветывались как быть. Решили разделиться. Они поехали в Сокольники в парк, а мы, доехав до Бахрушинской больницы, встретили автомобиль, ехавший нам навстречу с вооруженными красноармейцами, которые сказали, что дальше ехать не стоит, так как они были везде там и никакой машины не встретили, и что лучше всего нам [27] ехать в центр города. Там мы скорей нападем на след. Мы разделились и разными дорогами поехали в центр города. Мы поехали по бульварному кольцу. Нас часто стали останавливать патрули. По всему городу уже была поднята тревога. Были всюду посланы конные и автомобильные раз'езды, выставлены пешие заставы. Под'езжая к Крымскому мосту, слышим вправо на Москве - реке стрельбу. Мы бросились туда. Покамест пробирались - стрельба стихла. Под'езжаем, видим большая толпа красноармейцев. Тут же стоит моя машина, накренившись на левый бок. Колеса совершенно зарылись в снег. Сзади у бензинового бака лежит убитый милиционер. Фонари горят и освещают спереди, у самой машины, убитого курсанта-артиллериста. Шинель растегнута. Ремни амуниции разорваны и револьвер унесен. Ясно, что это дело бандитов. Вот уже две жертвы этих безумных людей, грабящих народ. «Бандитам не должно быть пощады», - подумал я. Мне говорили, что были еще раненые, но я их не видел. Очевидно, бандиты, Отстреливаясь, скрылись. Место здесь очень глухое и за прикрытием машины удобно было стрелять по отряду красноармейцев, а потом скрыться.

Мы стали выручать машину. Наши ребята из боевого отряда дружно принялись ее откапывать и с помощью товарищей красноармейцев выкатили ее на твердую дорогу. Машина оказалась в порядке. Мы тщательно осмотрели машину. Нашли [28] корзинку. В ней оказались дорожные вещи. После выяснилось, что прежде, чем успели задержать бандитов, они дорогой сделали несколько ограблений на довольно крупную сумму.

Вещи мы передали подоспевшим представителям ВЧК. Я сел в машину и поехал в гараж. Из гаража я позвонил Владимиру Ильичу и сообщил ему, что машина дома.

Владимир Ильич очень сожалел по поводу убитых.

Он обрадовался за меня, что машина дома и в исправности.

V.

Розыски продолжались. Бандиты отстрелялись у Крымского моста и, скрывшись на задворках домов, были преследуемы по пятам. Все розыскные организации работали, каждая в своем направлении. Однако, это были очень опытные бандиты. Главаря шайки долго не удавалось накрыть, когда, наконец, и он был задержан, как и все его товарищи. Главарь - по прозвищу Кошелек, рассказал, что они после очень жалели, что не увезли вместе с собой Владимира Ильича.

- Взяли бы мы его в плен, - вот бы нам деньжищ отвалили бы за него, - мечтал Кошелек.

Некоторые члены Московского уголовного розыска, разыскивающие бандитов, пытались придать этому делу политическую окраску, а один [29] из них, владелец знаменитой собаки «Треф», являясь ко мне с подробным докладом о ходе розысков, установивший местопребывание Кошелька, читал записанный им разговор этой бандитской шайки, в которую он проник. В нем было столько нелепостей, явно выдуманного вздора, что, конечно, никто не обратил внимания на эту тенденцию ловкого сыщика, желавшего подыграться под настроение времени.

Владимир Ильич, как. и всегда во всех делах, касавшихся его личной безопасности, совершенно не интересовался дальнейшей судьбой этого дела и только один раз, когда я имел уже в руках все данные розыска и сообщил ему, что здесь, в приемной, сидит у меня владелец знаменитого «Трефа», оживился и сказал:

- Давайте его сюда!..

Тот, войдя, пытался начать разговор о «деле», переводя его на политическую почву. Владимир Ильич добродушно посмеивался на глубокомысленные соображения неожиданно севшего не в свои сани прославленного русского Шерлока Холмса. Наконец, когда терпение стало у Владимира Ильича лопаться, он сказал:

- Все это чушь и глупость!.. - И сразу перевел разговор на «Трефа». Несколькими вопросами о породе собаки, об способах ее дрессировки и умении обращаться с «Трефом», так воодушевил своего неожиданного собеседника, что тот вскочил и стал, захлебываясь, рассказывать о своей любимой [30] собаке, об ее уме, догадливости и ловкости. Встал и Владимир Ильич и, как два заправских охотника, оживленно говорили они о собаках, об их достоинствах и недостатках.

Наконец, разговор кончился. Владелец «Трефа» ушел восхищенный.

- Дело сдайте в архив, - сказал мне Владимир Ильич. - А какова собачка-то у него! Умница-то какая, да и он не дурак, но политик... - это ужасно... Это умопомрачительно... Ведь, надо же было придумать такую глупость! А наверное многим наморочит голову.

Так закончилось это дело.

Пойманные бандиты этой шайки оказались с большим прошлым. Они имели за собой множество «мокрых» дел, т.-е. убийств, нападений, ограблений, налетов с человеческими жертвами. Все они, как и очень многие другие бандиты, с'ехавшиеся - было в Москву со всех концов света, были расстреляны согласно железных приговоров ВЧК.