Новая и новейшая история стран Европы и Америки - Новая и новейшая история Европы

Mihlina8

ПРЕДСКАЗАНИЕ I-ОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ, КОТОРАЯ ПРИВЕДЕТ К ПРОЛЕТАРСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ: "Для Пруссии - Германии невозможна уже теперь никакая иная война, кроме всемирной войны. И это была бы всемирная война невиданного раньше размера, невиданной силы. От восьми до десяти миллионов солдат будут душить друг друга и объедать при этом всю Европу до такой степени дочиста, как никогда еще не объедали тучи саранчи. Опустошение, причиненное Тридцатилет­ней войной, - сжатое на протяжении трех-четырех лет и распространенное на весь континент, голод, эпидемии, всеобщее одичание как войск, так и народных масс, вызванное острой нуждой, безнадежная путаница на­шего искусственного механизма в торговле, промышленности и кредите; все это кончается всеобщим банкрот­ством; крах старых государств и их рутинной государственной мудрости, - крах такой, что короны дюжи­нами валяются по мостовым и не находится никого, чтобы поднимать эти короны... Вот куда, господа короли и государственные мужи, привела ваша мудрость старую Европу. И если вам ничего больше не остается, как открыть последний великий военный танец, — мы не заплачем. Пусть война даже отбросит, может быть, нас на время на задний план, пусть отнимет у нас некоторые уже завоеванные позиции. Но если вы разнуздаете силы, с которыми вам потом уже не под силу будет справиться, то, как бы там дела ни пошли, в конце трагедии вы будете развалиной, и победа пролетариата будет либо уже завоевана, либо все ж таки неизбежна." ЭНГЕЛЬС ФРИДРИХ

S. Borkheim. «Zur Erinnerung fur die deutschen Mordspatrioten. 1806-1807». Hottingen-Zurich, 1888. Брошюра была издана по инициативе Энгельса в качестве XXIV выпуска «Социал-демократической библиотеки». Вторая половина «Введения» еще до выхода брошюры была напечатана в газете «Sozialdemokrat» 15 января 1888 г. под заголовком «Что предстоит Европе».



Автор настоящей брошюры, Сигизмунд Боркхейм, родился 29 марта 1825 г. в Глогау. Окончив в 1844 г. гимназию в Берлине, он учился в университете сначала в Бреславле, а затем в Грейфсвальде и Берлине. Для отбывания воинской повинности ему пришлось в 1847 г. поступить в артиллерию в Глогау вольноопределяющимся с трехлетним сроком службы, так как он был слишком беден, чтобы нести расходы, связанные с одногодичной службой. После начала революции 1848 г. Боркхейм принимал участие в демократических собраниях и попал в связи с этим под следствие военного суда, от которого спасся бегством в Берлин. Здесь он, вначале не подвергаясь преследованиям, оставался активным деятелем движения и принимал энергичное участие в штурме цейхгауза[1]. Он избежал угрожавшего ему за это ареста, снова спасшись бегством, на сей раз в Швейцарию. Когда Струве в сентябре 1848 г. организовал здесь поход добровольческого отряда в баденский Шварцвальд[2], Боркхейм примкнул к нему, был взят в плен и находился в тюрьме до тех пор, пока баденская революция в мае 1849 г.[3] не освободила заключенных.

Боркхейм отправился в Карлсруэ, чтобы в качестве солдата предложить свои услуги революции. Когда Иоганн Филипп Беккер был назначен командующим всего народного ополчения, он поручил Боркхейму сформировать батарею, для которой правительство отпустило, однако, сначала одни орудия без упряжек. Упряжки все еще не были получены, когда вспыхнуло движение 6 июня[4], при помощи которого более решительные элементы хотели заставить действовать с большей энергией [356] вялое временное правительство, состоявшее частично из прямых изменников. Боркхейм вместе с Беккером также принимал участие в демонстрации, непосредственным результатом которой было только то, что Беккер со всеми его добровольческими отрядами и народным ополчением был удален из Карлсруэ и послан на театр военных действий на Неккаре. Боркхейм не мог последовать за ним со своей батареей, пока ему не были предоставлены лошади для орудий. Когда он, наконец, их получил, - так как г-н Брентано, глава правительства, был теперь всемерно заинтересован в том, чтобы отделаться от революционной батареи, - пруссаки уже завоевали Пфальц, и первая операция батареи Боркхейма состояла в том, чтобы занять позицию у Книлингенского моста для прикрытия перехода пфальцской армии на баденскую территорию.

Вместе с пфальцскими и находившимися еще в районе Карлсруэ баденскими войсками батарея Боркхейма двинулась теперь в северном направлении. 21 июня она вступила в бой у Бланкенлоха и с честью принимала участие в сражении при Убштадте (25 июня). При реорганизации армии для занятия позиции на Мурге Боркхейм со своими орудиями был придан дивизии Оборского и отличился в боях за Куппенгейм.

После отступления революционной армии на швейцарскую территорию Боркхейм направился в Женеву. Здесь он встретил своего старого начальника и друга И. Ф. Беккера, а также некоторых более молодых боевых товарищей, которые составили веселую компанию, насколько это было возможно в условиях полной невзгод эмигрантской жизни. Осенью 1849 г. я, находясь проездом в Женеве, провел с ними несколько веселых дней. Это та самая компания, которая под названием «серной банды» приобрела совершенно незаслуженную посмертную известность благодаря чудовищной лжи г-на Карла Фогта[5].

Однако развлечения продолжались недолго. Летом 1850 г. рука сурового Союзного совета настигла также и безобидную «серную банду», и большинство веселых молодых людей должно было покинуть Швейцарию, так как они принадлежали к категориям эмигрантов, подлежавшим высылке. Боркхейм направился в Париж, затем в Страсбург. Но и здесь ему нельзя было оставаться. В феврале 1851 г. он был арестован и этапным порядком препровожден в Кале для отправки на корабле в Англию. В течение трех месяцев его таскали с места на место, большей частью в кандалах, по 25 различным тюрьмам. Но повсюду, куда он попадал, республиканцев заранее предупреждали о его прибытии; они встречали этапного арестанта, в изобилии доставляли ему продукты питания, угощали и подкупали [357] жандармов и чиновников и, где было возможно, обеспечивали дальнейший переезд. Так он добрался, наконец, до Англии.

В Лондоне он застал, правда, гораздо более острую нужду среди эмигрантов, чем в Женеве или даже во Франции, но и здесь природная гибкость не покинула его. Он искал какого-либо занятия и нашел его сначала в ливерпульском эмигрантском предприятии, в котором требовались немецкие служащие в качестве переводчиков для многочисленных немецких эмигрантов, распрощавшихся со старым, вновь счастливо умиротворенным отечеством. В то же время он искал и других деловых связей, причем столь успешно, что ему удалось в начале Крымской войны отправить в Балаклаву пароход со всякого рода товарами и сбыть там этот груз по неслыханным ценам частью армейскому командованию, частью английским офицерам. Он вернулся с чистой прибылью в 15000 фунтов стерлингов (300000 марок). Но этот успех только побудил его к дальнейшим спекуляциям. Он связался с новым подрядом на поставки для английского правительства. Так как к этому времени уже шли мирные переговоры, то правительство внесло в договор условие, по которому оно могло отказаться от получения товаров, если в момент их прибытия предварительные условия мира будут уже приняты. Боркхейм согласился на это. Когда он со своим пароходом прибыл в Босфор, мир уже был заключен. Капитан корабля, нанятого для плавания только в один конец, мог теперь получить много выгодных обратных фрахтов и потребовал немедленной разгрузки, и так как Боркхейм в битком набитой гавани нигде не мог найти пристанища для оставшегося в его распоряжении груза, то капитан выгрузил все на берег на первое попавшееся место. Так Боркхейм и сидел со своими бесполезными ящиками, тюками и бочками и должен был беспомощно смотреть, как всякий сброд, сбежавшийся в то время со всех концов Турции и всей Европы к Босфору, разворовывал его товары. Вернувшись в Англию, он вновь оказался бедняком; все пятнадцать тысяч фунтов были потеряны. Но не потеряна была несокрушимая гибкость его натуры. Он потерял на спекуляциях свои деньги, но приобрел умение вести дела и знакомства в деловом мире. Кроме того, он обнаружил, что обладает чрезвычайно тонким пониманием качеств вина, и успешно представлял различные экспортирующие фирмы из Бордо.

Но в то же время он продолжал участвовать, насколько мог, в политическом движении. Либкнехта он знал по Карлсруэ и Женеве. С Марксом он установил контакт в связи с фогтовским скандалом[6], что послужило поводом и для моей новой встречи с ним. Не связывая себя определенной программой, Боркхейм [358] всегда примыкал к самой крайней революционной партии. Основной его политической деятельностью была борьба с главной опорой европейской реакции - русским абсолютизмом. Чтобы лучше следить за русскими интригами, направленными на подчинение балканских стран и на установление косвенного господства над Западной Европой, он овладел русским языком и годами изучал русскую периодическую печать и эмигрантскую литературу. Между прочим, он перевел брошюру Серно-Соловьевича «Наши русские дела»[7], в которой бичевался введенный Герценом (и затем продолженный Бакуниным) лицемерный обычай русских эмигрантов распространять о России в Западной Европе не правду, которая им была хорошо известна, а общепринятую легенду, соответствовавшую их национальным и панславистским интересам. Он написал также много статей о России в берлинском «Zukunft»[8], в «Volksstaat» и др.

Летом 1876 г., во время поездки в Германию, в Баденвейлере с ним случился апоплексический удар, парализовавший до конца жизни левую сторону его тела. Он должен был оставить свои дела. Спустя несколько лет умерла его жена. Так как он страдал болезнью легких, то ему пришлось переселиться в Гастингс, на южное побережье Англии с его мягким морским климатом. Ни паралич, ни болезнь, ни скудные, отнюдь не всегда обеспеченные средства к существованию не могли сломить его несокрушимую жизненную энергию. Его письма всегда отличались задорной веселостью, а при встречах с ним он заражал своим смехом. Его любимым чтением был цюрихский «Sozialdemokrat». 16 декабря 1885 г. он умер от воспаления легких.


* * *

«Ура-патриоты» появились в «Volksstaat» непосредственно после войны с Францией и вскоре после этого - отдельным оттиском. Они оказались прекрасно действующим противоядием против сверхпатриотического опьянения победой, в котором пребывала и еще продолжает пребывать официальная и буржуазная Германия. В самом деле, не было лучшего отрезвляющего средства, чем напоминание о том времени, когда поднятая теперь до небес Пруссия была позорно и постыдно сокрушена нападением тех самых французов, которых теперь презирают как побежденных. И это средство должно было оказать особенно большое действие, поскольку рассказ о роковых фактах был заимствован из книги, в которой прусский генерал[9], к тому же еще директор высшей военной школы [allgemeine Kriegsschule], [359] изобразил эту позорную эпоху по официальным прусским документам - и, следует признать, объективно и без прикрас[393]. Большой армии, как и всякому другому крупному общественному организму, после большого поражения лучше всего поразмыслить и покаяться в своих прежних грехах. В таком положении были пруссаки после Йены и еще раз после 1850 г., когда они, правда, не понесли большого поражения, но когда, тем не менее, и для них самих и для всего мира в результате ряда небольших походов - в Данию и в Южную Германию - и в ходе первой большой мобилизации в 1850 г. с очевидностью выяснилось их полное военное ничтожество, а также когда они сами избежали подлинного поражения только ценой политического позора Варшавы и Ольмюца[394]. Они были вынуждены подвергнуть свое собственное прошлое беспощадной критике, чтобы понять, как поправить дело. Их военная литература, которая в лице Клаузевица выдвинула звезду первой величины, но с тех пор очень резко снизила свой уровень, снова поднялась в условиях этой неизбежной проверки своих сил. И одним из плодов этой самопроверки была книга Хёпфнера, из которой Боркхейм заимствовал материал для своей брошюры.

И теперь еще необходимо постоянно напоминать об этой эпохе высокомерия и поражений, королевской бездарности, тупой хитрости прусских дипломатов, запутавшихся в своем собственном двоедушии, хвастовства офицеров-дворян, оборотной стороной которого было самое малодушное предательство, эпохе полного крушения государственного строя, совершенно чуждого народу, основанного на лжи и обмане. Немецкие мещане (к которым принадлежат также дворяне и князья) теперь проявляют при случае еще больше чванства и шовинизма, чем в то время; дипломатия стала значительно наглее, но еще сохранила прежнее двоедушие; число офицеров-дворян естественными и искусственными путями было достаточно увеличено, чтобы они снова заняли прежнее господствующее положение в армии, а государство становится все более и более чуждым интересам широких народных масс и превращается в консорциум аграриев, биржевиков и крупных промышленников для эксплуатации народа. Конечно, если дело снова дойдет до войны, то прусско-германская армия уже по одному тому, что она служила образцом организации для всех других, будет иметь значительные преимущества перед своими противниками, как и перед союзниками. Но никогда больше она не получит таких преимуществ, как во время последних двух войн[395]. Например, единство высшего командования, имевшее место тогда благодаря особым [360] счастливым обстоятельствам, а также соответствующее безусловное повиновение низших военачальников едва ли снова повторятся в таком виде. Господствующее в настоящий момент кумовство в деловых отношениях между аграрным, а также военным дворянством - до императорских адъютантов включительно - и биржевыми спекулянтами легко может стать роковым для снабжения армий на фронте. Германия будет иметь союзников, но она изменит им, а они изменят Германии при первом удобном случае. И, наконец, для Пруссии - Германии невозможна уже теперь никакая иная война, кроме всемирной войны. И это была бы всемирная война невиданного раньше размера, невиданной силы. От восьми до десяти миллионов солдат будут душить друг друга и объедать при этом всю Европу до такой степени дочиста, как никогда еще не объедали тучи саранчи. Опустошение, причиненное Тридцатилетней войной, - сжатое на протяжении трех-четырех лет и распространенное на весь континент, голод, эпидемии, всеобщее одичание как войск, так и народных масс, вызванное острой нуждой, безнадежная путаница нашего искусственного механизма в торговле, промышленности и кредите; все это кончается всеобщим банкротством; крах старых государств и их рутинной государственной мудрости, - крах такой, что короны дюжинами валяются по мостовым и не находится никого, чтобы поднимать эти короны; абсолютная невозможность предусмотреть, как это все кончится и кто выйдет победителем из борьбы; только один результат абсолютно несомненен: всеобщее истощение и создание условий для окончательной победы рабочего класса.

Такова перспектива, если доведенная до крайности система взаимной конкуренции в военных вооружениях принесет, наконец, свои неизбежные плоды. Вот куда, господа короли и государственные мужи, привела ваша мудрость старую Европу. И если вам ничего больше не остается, как открыть последний великий военный танец, - мы не заплачем. Пусть война даже отбросит, может быть, нас на время на задний план, пусть отнимет у нас некоторые уже завоеванные позиции. Но если вы разнуздаете силы, с которыми вам потом уже не под силу будет справиться, то, как бы там дела ни пошли, в конце трагедии вы будете развалиной, и победа пролетариата будет либо уже завоевана, либо все ж таки неизбежна. Лондон, 15 декабря 1887 г.

Фридрих Энгельс

Напечатано в книге: S. Borkheim
«Zur Erinnerung fur die deutschen Mordspatrioten.
1806-1807». Hottingen-Zurich, 1888

Печатается по тексту книги

Перевод с немецкого


[1] 14 июня 1848 г. рабочие и ремесленники Берлина, возмущенные отречением прусского Национального собрания от мартовской революции (см. об этом статью Ф. Энгельса «Берлинские дебаты о революции», настоящее издание, т. 5, стр. 63-78), штурмом захватили цейхгауз, чтобы посредством вооружения народа отстоять завоевания революции и двинуть ее вперед. Однако выступление берлинских рабочих было стихийным и неорганизованным. Подоспевшим воинским подкреплениям совместно с отрядами буржуазного гражданского ополчения быстро удалось оттеснить и разоружить народ.

[2] Имеется в виду республиканское восстание в Бадене, происходившее в конце сентября 1848 года; восстание было поднято группой немецких эмигрантов во главе с Густавом Струве, вступившей 21 сентября на баденскую территорию из Швейцарии. При поддержке вооруженных отрядов баденских демократов и местного гражданского ополчения Струве провозгласил Германскую республику. Через несколько дней восстание было подавлено баденскими войсками, а Струве и ряд других участников восстания были арестованы и приговорены к длительному тюремному заключению.

[3] Речь идет о восстаниях в защиту имперской конституции, принятой франкфуртским Национальным собранием 27 марта 1849 г., но отвергнутой рядом немецких государств во главе с Пруссией. Восстания произошли в Саксонии и Рейнской провинции в мае 1849 г., а также в баварском Пфальце и в Бадене в мае - июле 1849 года. Народные массы видели в имперской конституции единственное еще не уничтоженное завоевание революции. Но восстания, во главе которых стояли главным образом лидер мелкобуржуазной демократии, носили разобщенный, стихийный характер и были подавлены к середине июля 1849 года. О характере и ходе этих восстаний, в которых Энгельс принимал личное участие, см. его работу «Германская кампания за имперскую конституцию».

[4] 5 июня 1849 г. левые демократы в Бадене, недовольные капитулянтской политикой правительства Брентано и усилением в нем правых элементов, предложили Брентано распространить революцию за пределы Бадена и Пфальца и пополнить состав правительства радикальными деятелями. Получив отрицательный ответ, они попытались 6 июня воздействовать на правительство угрозой вооруженной демонстрации. Однако правительство заставило их капитулировать, воспользовавшись поддержкой буржуазного гражданского ополчения и других вооруженных частей.

[5] «Серная банда» - первоначально название студенческого объединения в Йенском университете в 70-х годах XVIII в., пользовавшегося дурной славой из-за дебошей, учинявшихся его членами; впоследствии выражение «серная банда» стало нарицательным для обозначения всякой компании из преступных и подозрительных элементов.

Мелкобуржуазный демократ, платный бонапартистский агент К. Фогт в 1859 г. выпустил клеветническую брошюру «Мой процесс против «Allgemeine Zeitung»», направленную против Маркса и возглавляемых им пролетарских революционеров. В этой брошюре, извращая факты, Фогт называл Маркса и его партийных товарищей «серной бандой», которую он изображал как общество, занимающееся грязными политическими делами. В действительности же под шуточным названием «серной банды» был известен существовавший в Женеве в 1849-1850 гг. кружок немецких эмигрантов, членом которого был и Боркхейм. Маркс и его единомышленники не имели никакого отношения к этому кружку; к тому же сам кружок не носил политического характера и объединял безобидную веселую компанию гуляк.

Маркс дал сокрушительный отпор Фогту в своем памфлете «Господин Фогт», написанном в 1860 году (см. настоящее издание, т. 14, стр. 395-691); одновременно он опроверг и вымысел Фогта относительно «серной банды».

[6] В феврале 1860 г. Маркс обратился к С. Боркхейму с просьбой сообщить ему сведения о женевской «серной банде». Ответ Боркхейма от 12 февраля Маркс использовал для разоблачения Фогта в своем памфлете (см. настоящее издание, т. 14, стр. 403-406).

[7] В русском издании брошюра А. Серно-Соловьевича носит заглавие: «Наши домашние дела. Ответ г. Герцену на статью «Порядок торжествует» (III. Колокол № 233)». Vevey, 1867. В переводе Боркхейма брошюра издана под заглавием: «Unsere Russischen Angelegenheiten. Antwort auf den Artikel des Herrn Herzen: «Die Ordnung herrscht!» (Kolokol Nr 233)». Leipzig, 1871. Немецкое издание состоит из введения Боркхейма и текста брошюры Серно-Соловьевича под заголовком «Unsere hauslichen Angelegenheiten».

[8] «Die Zukunft» («Будущее») - немецкая буржуазно-демократическая газета, орган Народной партии; издавалась с 1867 г. в Кёнигсберге, а с 1868 по 1871 г. в Берлине.

[9] - Эдуард фон Хёпфнер.

[10] Речь идет о книге: Е. Hopfner. «Der Krieg von 1806 und 1807. Ein Beitrag zur Geschichte der Preusischen Armee nach den Quellen des Kriegs-Archivs bearbeitet». 2. Aufl., Bd. I-IV, Berlin, 1855 (Э. Хёпфнер. «Война 1806 и 1807 годов. Очерк по истории прусской армии, написанный на основании источников из военных архивов». 2 изд., тт. I-IV, Берлин, 1855).

[11] Говоря о походах в Данию в 1850 г., Энгельс имеет в виду заключительный этап военных действий Пруссии против Дании во время войны с ней из-за герцогств Шлезвиг и Гольштейн. Во время революции 1848 г. население Шлезвига и Гольштейна, добивавшееся объединения с Германией, подняло национально-освободительное восстание против датского господства. Под давлением общественного мнения Германии прусские правительственные круги начали показную войну против Дании совместно с другими государствами Германского союза; однако они на каждом шагу предавали революционную шлезвиг-гольштейнскую армию и заключили 26 августа 1848 г. перемирие на 7 месяцев, условия которого сводили на нет все демократические завоевания в Шлезвиге и Гольштейне. Война возобновилась в конце марта 1849 года. Военные действия, проходившие с переменным успехом, закончились новым предательством Пруссии, заключившей 2 июля 1850 г. мир с Данией и предоставившей населению Шлезвига и Гольштейна продолжать войну собственными силами. В июле 1850 г. шлезвиг-гольштейнская армия была разбита датскими войсками, и герцогства остались в составе Датского королевства.

Под походом Пруссии в Южную Германию в 1850 г. Энгельс имеет в виду вступление прусских войск в курфюршество Гессен-Кассель (Кургессен) в ноябре 1850 г. в связи с обострением борьбы между Пруссией и Австрией за гегемонию в Германии после революции 1848-1849 годов.

Революционные выступления в Кургессене осенью 1850 г. дали повод Австрии и Пруссии для вмешательства в его внутренние дела, причем каждая из сторон претендовала на роль усмирителя движения в качестве главной германской державы.

В ответ на вступление австро-баварских войск в Кургессен прусское правительство объявило в начале ноября 1850 г. мобилизацию и послало, в свою очередь, туда войска. 8 ноября произошла незначительная стычка между австро-баварскими и прусскими передовыми отрядами при Бронцелле. Серьезные недостатки военной системы и устаревшее вооружение прусской армии, вскрытые мобилизацией, а также энергичное противодействие России, поддерживавшей в германском конфликте Австрию, вынудили Пруссию отказаться от военных действий и капитулировать перед Австрией. Еще до вступления прусских войск в Кургессен, в октябре 1850 г. на совещании в Варшаве русский император Николай I выступил как арбитр между Австрией и Пруссией против попыток создания объединения германских государств под прусским главенством. 29 ноября в г. Ольмюце (чешское название - Оломоуц) было подписано соглашение между Австрией и Пруссией, по которому Пруссия должна была отказаться от своих планов объединения Германии и вступить в восстановленный Австрией Германский союз.

[12] Имеются в виду австро-прусская война 1866 г. и франко-прусская война 1870-1871 годов.


Текст воспроизведен по изданию: Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т. 21, стр. 356 - 361.

Комментарии
Поиск
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии!
Русская редакция: www.freedom-ru.net & www.joobb.ru

3.26 Copyright (C) 2008 Compojoom.com / Copyright (C) 2007 Alain Georgette / Copyright (C) 2006 Frantisek Hliva. All rights reserved."