Средние века - Позднее средневековье (XVI-сер. XVII вв.)

Рассказ очевидца, историка XVI в. де Ту. День баррикад - одно из важных событий так называемой «войны трех Генрихов» Король Генрих III, все время колебавшийся между лигистами, возглавляемыми Генрихом Гизом, и гугенотами, предводительствуемыми Генрихом Наваррским, был встревожен появлением Гиза в Париже. Король боялся, что популярный в Париже Гиз будет держать его, короля, в плену и фактически захватит власть. Он приказал впустить в Париж наемные войска и замышлял арестовать Гиза, но в последний момент не решился. Между тем парижане, встревоженные появлением в стенах Парижа королевских наемников и слухами о готовящейся резне католиков, которые распускали сторонники Гиза, подняли восстание. Текст де Ту, приводимый ниже, дан с некоторыми сокращениями и упрощениями.



Размещение наемных войск по всем кварталам Парижа навело такое уныние на парижан, что буржуа стали повсюду закрывать свои лавки. Губернатор Парижа, дабы рассеять страх буржуа перед королевскими войсками и поднять дух тех, кто был против него, посоветовал королю дать ему разрешение проехать по улицам и уговорить буржуа от имени его величества, что бояться-де нечего и что нужно снова открыть свои лавки, а с другой стороны, дать приказ войскам не выходить за пределы своих постов и спокойно ждать приказов его величества, не прибегая к насилиям. Королева-мать со своей стороны поддержала этот совет, и король согласился. Таким образом эти войска, которые в первый момент их появления в Париже и вследствие страха, который они навели на буржуа, могли бы дать королю возможность полностью овладеть положением, если бы король пожелал ими воспользоваться, пребывая в течение значительного времени в бездействии вместо того, чтобы навести страх, вызвали презрение народа. Народ стал относиться к ним как к чугунным неподвижным тумбам. [170]

Между тем мятежный дух, который проявился впервые на Плас-Мобер, распространился вскоре по всем прочим кварталам Парижа. Сразу же все цепи, запиравшие улицы, были натянуты, выходы из площадей были завалены баррикадами. Каждый старался принести побольше камней, и ими были немедленно забиты все окна, которые выходили на площади. Были сделаны, наконец, все приготовления к тому, чтобы напасть и уничтожить королевские войска.

Так как на Новом рынке и у моста св. Михаила стали усиливаться беспорядки, королевский двор послал туда сначала одно го, потом другого из королевских военачальников, которым, однако, королева-мать не переставала внушать мысль сдерживать войска, не допускать их нападать на мятежников и держаться оборонительной позиции. Такого рода приказы, казавшиеся признаком слабости и трусости, сломили дух королевских войск и подняли дух мятежников, которые, имея во главе своих отрядов самых знаменитых в Париже драчунов и офицеров из отрядов герцога Гиза, стали наступать с оружием в руках, угрожая королевским войскам. Продвигая вперед баррикады, они блокировали наемников, которые, стоя неподвижно на своих постах, оказались не в состоянии вырваться из блокады. Напрасно командиры посылали одного за другим в Лувр, дабы оповестить короля о том, что происходит, и получить новые приказы. Эти приказы оставались неизменными. Королева-мать все время приказывала им - не допускать, чтобы королевские войска начали нападение; они должны были только обороняться.

С другой стороны, королева-мать и другие все время путешествовали между королевским дворцом и дворцом Гиза, стараясь убедить герцога от имени короля удалиться из Парижа. Они обещали, что ни ему, ни тем парижским буржуа, которые принадлежали к его партии, не будет нанесено никакого ущерба и что в будущем никого за это не тронут. Герцог, который вначале несколько опасался последствий восстания, казалось, склонялся к соглашению, требуя лишь, чтобы ему дали соответствующие обязательства, но в действительности он лишь старался выиграть время, решив использовать события. Когда же он заметил, что королевские войска потеряли мужество, а его сторонники, наоборот, становились все более смелыми, он стал предъявлять все большие требования. Он жаловался на то, что король якобы его обидел и желал удовлетворения...

Что касается меня, то я вспоминаю, что несколько раньше полудня, когда улицы еще не было до конца забаррикадированы, желая определить свое место в этом великом событии и узнать положение обеих партий, я вышел из своего дома и, не боясь опасностей, которым я подвергался, отправился пешком к Лувру [королевский дворец]. Я нашел его пустым и погруженным в полное молчание - признак того, что там царило полное отчаяние. Выйдя из него с дрожью в сердце, я отправился к дворцу [171] Гиза. Встретив его прогуливавшимся, я подошел к одному из моих друзей, который следовал за мною, и сказал ему на ухо, что в этот день, если я не ошибаюсь, будет нанесен последний удар королю и королевскому авторитету... События подтвердили мои предсказания...

[На следующий день] до дворца дошли новые вести, что мятежники совещались всю ночь, что у них целый склад оружия в монастыре Кордельеров, что студенческая молодежь, которая стекалась в Париж из всех провинций, тоже во власти мятежников; студентам роздано оружие, и они присоединяются к восставшим, наконец, что члены католической лиги окончательно решили захватить короля во что бы то ни стало. С этой целью они якобы договорились отправить отряд в 9 000 человек для того, чтобы захватить выходы из Лувра и воспрепятствовать королю выйти из него, когда они начнут атаку на Лувр с фронтона. Страх заставил короля поверить этим слухам, и он решил покинуть Париж... Сообщив о своем намерении королеве-матери и некоторым из своих министров, он сделал вид, что хочет пойти на свою обычную полуденную прогулку в парк Тюильри. Он уехал из Парижа... эскортируемый швейцарцами, полком гвардии и сопровождаемый частью своего двора. Было зрелищем поистине достойным сожаления видеть государя, который всего несколько дней тому назад властвовал над одним из самых больших и самых многолюдных городов мира, граждан которого он обогатил своим долгим пребыванием и своей исключительной щедростью; видеть государя, принужденного бежать и скрываться, обращающего тем не менее время от времени свои взоры к нему, к этому неблагодарному и покинутому им городу; видеть государя, который бежал, окруженный своими, немногими оставшимися у него слугами, которые шли, одни пешком, другие на жалких наемных клячах без одежды и даже иногда без сапог.


Текст воспроизведен по изданию: Хрестоматия по истории средних веков. - Т. III. - М. 1950. С. 170-172.

Комментарии
Поиск
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии!
Русская редакция: www.freedom-ru.net & www.joobb.ru

3.26 Copyright (C) 2008 Compojoom.com / Copyright (C) 2007 Alain Georgette / Copyright (C) 2006 Frantisek Hliva. All rights reserved."