В. И. А., ч. I. 1917 г., д. № 818, л.л. 265-269.

Доношу, что сего числа, на основании ст. 112 положения о полевом управлении, вступил вр. и. д. главкозап, так как генерал Ярошевский телеграфировал вам о невозможности для него вступить вр. и. д. главкозап. Назначенный Революционным Комитетом вр. и. д. главкозап подполк. Каменщиков сегодня разослал в армии приказы о приступе к ведению переговоров о перемирии при посредстве делегатов от разного рода комитетов и о выборе командного состава. Распоряжение о выводе в тыл казачьих частей отменено подполковником Каменщиковым, но мною приняты меры, чтобы первоначальное распоряжение было исполнено казачьими частями. В силу доложенного в армиях, конечно, полный развал, вся власть постепенно переходит в руки большевиков, командный состав не знает, чьи же распоряжения подлежат исполнению. Фронт в настоящее время совершенно небоеспособен, распоряжения о передвижениях войск, исходящие от моего имени, конечно, ими задерживаются или не исполняются, штаб фронта работает под контролем Революционного Комитета, все неугодное этому Комитету не пропускается, каждое управление, снабзап, начвосозап и пр. работают автономно, работа угенкварзап постепенно парализуется. [231] Сегодня вечером подполковник Каменщиков прислал мне письменное приказание о зачислении меня в резерв по Минскому округу со сдачею должности генкварзап полковнику Сологуб; я ответил, что не признаю этого приказания; тогда состоящий при подполк. Каменщикове подпоручик Полукаров, в присутствии полк. Сологуба, заявил, что если я добровольно не уйду из штаба, то против меня будет употреблено насилие. Я ответил, что подчиняюсь только силе, и потребовал выдачи мне соответствующего документа. В виду предъявленной мне угрозы насилием, подтвержденной вторично при свидетелях, я вынужден прекратить свои служебные обязанности. Считаю необходимым немедленно, во имя спасения родины, армии, командного и офицерского состава, двинуть на Минск две казачьих дивизии, окружить Минск, разоружить гарнизон, арестовать разные революционные организации, перерезать все пути к Минску со стороны фронта, и тогда, ручаюсь, что немедленно всюду, не только на фронте, но и в тылу, водворится нужный для нас порядок; будут жертвы - они неизбежны, но и сейчас есть жертвы, и их будет гораздо больше, когда измученные солдатские массы увидят, что они обмануты большевиками-руководителями, которые, конечно, успеют скрыться, всю свою злобу выместят на командном и офицерском составе и безоружном населении; все слои благомыслящего населения и многие солдаты, безусловно, не на стороне большевиков, но сейчас терроризованы ими. При первом же серьезном натиске на большевиков эти слои и солдаты безусловно окажут нам поддержку. Считаю, что даже одного извещения о начавшемся движении к Минску казачьего корпуса будет достаточно, чтобы Революционный Комитет начал разбегаться в паническом страхе. 13 ноября. 1111. Малявин.

- Ну, слава богу, передал. Мы окружены войсками. Охраняют или бить собираются, трудно знать. Однако никого не выпускают.

Текст воспроизведен по изданию: Накануне перемирия // Красный Архив. - М.-Л., 1927 № 04 (23). - C. 231-232.