Омск

До последнего времени наша политика в отношении Японии носила выжидательный и неопределенный характер. Это обусловливалось наблюдавшимися до сих пор противоречиями между дружественными заявлениями японского правительства, с одной стороны, и действиями японских агентов в Сибири - с другой, что выражалось в поддержке сепаратических тенденций некоторых русских военных организаций и, главное, в поведении японских войск в Сибири, носившем характер военной оккупации. Эти обстоятельства препятствовали установлению более тесного взаимного понимания с Японией.

За последнее время, однако, замечается стремление японского правительства более серьезно считаться с центральной российской правительственной властью и умерить деятельность наиболее шовинистических своих военных представителей. В связи с этим, а также вследствие новой международной конъюнктуры, начали быстро расти течения, клонящие к более тесному сотрудничеству с Японией. Мы, в свою очередь, пересматриваем нашу дальневосточную политику, желая устранить натянутость и ненормальность создавшихся отношений с Японией.

Это, однако, отнюдь не означает, что правительство намерено менять основной курс своей политики и поколебать этим ясность и лояльность своей международной позиции. Мы принуждены поэтому категорически опровергнуть все проникшие в заграничную печать слухи о перемене ориентации Омского Правительства, которое, по словам газетных корреспондентов, отчаявшись в помощи союзников[1], будто бы бросается в объятия Японии. Подобные сообщения нам чрезвычайно вредят, и если мы и можем пользоваться в своей аргументации перед союзниками призраком японской опасности, то лишь в очень осторожной форме, не идя слишком далеко.

По существу же мы считаем подобное коренное изменение нашей политики гибельным и бесплодным: 1) Япония, не обладающая достаточными финансовыми и техническими ресурсами, не в состоянии дать нам всего необходимого для нашей борьбы, не может восстановить железнодорожного транспорта [74] оживить нашу промышленность и способствовать производительному, а не одному лишь хищническому развитию естественных богатств России.

2). Япония, не свободная в международном отношении, будучи связана с Англией в решении на Мирной конференции многих жизненных для нее вопросов, не сможет также открыто идти против Америки. При таких условиях нельзя серьезно рассчитывать на ее деятельную поддержку нам, если бы мы допустили размолвку с союзниками.

3). Использование японской военной помощи в смысле посылки войск к западу от Иркутска, при обнаружившихся па опыте оккупационных приемах последних[2] , могло бы постепенно нас поставить в полную зависимость от Японии. Что же касается посылки войск на фронт, то это, вероятно, лишь приманка, которая вряд ли будет приведена в исполнение, так как Япония проявляла интерес только в отношении дальневосточных областей. Если бы эти войска и были посланы, то это повлекло бы, вероятно, постепенное внедрение Японии во все отрасли нашего военного управления.

4). Наконец, Япония не заинтересована в скором восстановлении единой и сильной России. Подобно своей деятельности в Китае, она будет и здесь стремиться к поддержанию гражданской войны до полного изнурения России, чтобы создать более удобную почву для эксплуатации обессилевшей страны.

Мы равным образом полагаем, что политика, основанная на преувеличенных расчетах в возможности использовать в интересах России существующее соревнование между Америкой и Японией, не может привести к каким-нибудь прочным и положительным результатам. Америка, не желающая конфликтовать с Японией, станет нас сторониться, поскольку она будет видеть опасность быть втянутой в осложнения из-за России.

Вышеизложенные соображения Вам следует иметь в виду, руководствуясь также тем общим настроением полного спокойствия и уверенности в благополучном повороте наших отношений с союзниками, которые характеризуют позицию правительства.

Находясь в тесном контакте с Парижем, мы не видим оснований к беспокойству, но не усматриваем признаков ослабления союзной помощи и считаем, что наша сила лежит в неизменном и последовательном укреплении нашего положения в России, сосредоточенной военной работе и упрочении нашей государственности.

Мы в то же время считаем своевременным воспользоваться попытками сближения со стороны Японии, чтобы искать разрешения ряда практических вопросов, которые стоят серьезным препятствием к упрочению власти правительства. В частности, ликвидация нетерпимого положения Забайкальской области составляет одну из главнейших наших забот, причем [75] проявляемое Японией дружелюбие должно было бы прежде всего сказаться в непрепятствовании нам распространить свой контроль на эту область. Равным образом было бы желательно заговорить с Японией на более реальном языке, чтобы выяснить те конкретные условия, на которых мы могли бы в больших мерах, чем раньше, привлечь помощь и содействие Японии в -вопросах снабжения наряду с другими союзниками. Ибо до сих пор по желанию Японии [они] не были формулированы сколько-нибудь ясно, и не чувствовалось пределов ее вожделениям, что, естественно, создавало невозможность какого-либо более практического взаимодействия.

Вологодский


ГАРФ. Ф. 200. Oп. 1. Д. 62. Л. 22-24. Копия.

[1] Так в тексте.

[2] Так в тексте.

Текст воспроизведен по изданию: Колчак и интервенция на Дальнем Востоке: Документы и материалы. - Владивосток, 1995. С. 74 - 76.